— Вы воистину редкая женщина, мисс Лора. Боже мой, крошка, как мне с тобой хорошо!..

Он снова с чувством поцеловал ее. Потом, не отрывая губ от ее рта, умудрился произнести:

— У меня к тебе вопрос, малышка.

— Какой? — спросила Лора с надеждой.

Он улыбнулся ей той медленной, вызывающей улыбкой, которая стала ей так знакома и которую она полюбила:

— А что у нас на ленч?

Назначенный для проведения званого приема день оказался серым и пасмурным. Область низкого давления, так тревожившая Лору, официально была названа тропическим штормом. Предполагалось, что скорость ветра в его эпицентре достигнет пятидесяти миль в час.

— Я уверен, что нас это не коснется, — заверил ее Джеймс, когда Лора, послушав прогноз по телевидению, вновь завела об этом разговор. — Это же далеко в море. Даже если шторм двинется к берегу, то, пока достигнет его, наверняка уже потеряет силу. Это первый шторм в этом сезоне, и он редко бывает очень сильным.

Лора заставила себя отогнать тревожные мысли и настроиться на праздничный лад. Было влажно и душно, но потом постепенно погода немного улучшилась, а вместе с ней — и настроение Лоры. Ближе к вечеру Индиго-плейс приобрел праздничный вид.

Возбуждению Мэнди не было предела. Словно непослушный щенок, она все время путалась под ногами, выводя всех из себя.

— Мама, пожалуйста, не могла бы ты чем-нибудь занять Мэнди, пока мы с Лорой одеваемся? — спросил Джеймс Леону, когда она приехала в Индиго-плейс в том самом платье, которое сын специально купил ей для этого приема.

Леона сделала себе прическу и маникюр в салоне красоты. Сама она давно уже была лишена какого бы то ни было тщеславия и старалась не ради себя, а ради Джеймса: знала, насколько для него важен этот вечер, и не хотела, чтобы сыну было стыдно за нее. Морщинки — свидетельство многолетних забот и тревог — сейчас не так бросались в глаза, потому что теперь она часто улыбалась и вообще выглядела необычайно симпатичной.

Леона стала частым гостем в доме сына с тех пор, как они помирились. Лора не спрашивала Джеймса о подробностях их примирения, но, вернувшись тогда домой, он долго сжимал Лору в объятиях, а потом заявил:

— Ты была права. Моя мать действительно настоящая леди.

В ответ на просьбу сына Леона ласково улыбнулась ему и взяла внучку за руку.

— Не беспокойтесь обо мне и Мэнди. Мы позаботимся друг о друге, правда, Мэнди?

— Конечно, бабуля! Пойдем нарядим Эннмари к празднику.

Леона увела девочку, и Джеймс заторопился наверх, чтобы закончить одевание.

— Как я выгляжу? — обеспокоенно спросил он Лору, критически глядя на себя в зеркало. — Может, мне надеть что-нибудь другое?

— Ты выглядишь непринужденно и элегантно. Одним словом, просто замечательно.

На Джеймсе были льняные брюки цвета болотной зелени, рубашка того же цвета, но более тонкой выделки и кремовый спортивный пиджак из полотна. Эти лесные оттенки очень хорошо сочетались с цветом его глаз и волос. Он был красив, как никогда.

Лора обвила руками его шею и нежно поцеловала.

— Не волнуйся, Джеймс. Ты произведешь на всех должное впечатление. А если даже и нет, то какая разница? Дело совсем не в них.

Но Лора знала: для него очень важно, что подумают люди. В конце концов для этого и устраивался званый вечер.

— Я не хочу выглядеть как отщепенец, решивший принарядиться.

Любовь к нему переполняла сердце Лоры. Ей было больно за каждое пережитое мужем унижение. Обхватив его лицо ладонями, она прошептала:

— Ты смотришься именно тем, кто ты есть, — преуспевающим бизнесменом, сельским землевладельцем, имеющим прекрасный дом. Отцом, чья дочь боготворит его, и мужем, чья жена…

— Не останавливайся. Чья жена?..

«Любит тебя всем сердцем», — хотелось сказать Лоре. Вместо этого она кокетливо наклонила голову набок и сказала:

— …тоже не против получить комплимент, пусть и неискренний.

Джеймс стал неторопливо рассматривать Лору. На ней было платье пурпурного цвета, который обычно редко идет женщинам. Но яркий цвет подчеркивал голубизну ее глаз, розовый румянец на щеках и солнечно-золотистый оттенок волос. Платье было без рукавов, с гофрированным вырезом, проходящим ровной линией по ключицам, а сзади вырез доходил до самой талии. Широкая юбка колоколом развевалась вокруг икр, почти касаясь ремешков босоножек. Волосы были зачесаны наверх и закреплены там белыми камелиями.

— Ты выглядишь восхитительно, так что я серьезно подумываю над тем, чтобы овладеть тобой. А если ты сомневаешься в моей искренности, то… — Он схватил Лору за бедра и, потянув на себя, прижался к ней всем телом. — Вот тебе искренний комплимент.

Губы Джеймса, приоткрытые и теплые, неторопливо заскользили по губам Лоры, потом по ним легко пробежал кончик языка. Руки наслаждались нежной кожей ее обнаженной спины. Затем одна рука скользнула к груди и накрыла ее.

— М-м-м, Джеймс, прекрати! — ахнула Лора, оторвавшись от его губ. — Мы сейчас не можем.

Муж отпустил ее без всякого сопротивления.

— Как я тебе уже говорил раньше, это никуда не денется.

Он многообещающе подмигнул жене, и его взгляд был таким чувственным, что у Лоры не возникло ни малейших сомнений относительно того, как они отметят окончание вечера. Она уже сейчас не могла думать ни о чем ином.

Все волнения Джеймса были напрасны. Он был не только принят, перед ним буквально лебезили те, с кем он знакомился впервые, и те, с кем он возобновлял знакомство после долгого перерыва. Вокруг него все время была толпа, и ему с трудом удавалось поговорить со всеми.

Лора часто брала его под руку, чувствуя вспышки ревности, когда дамы становились слишком экспансивными в своих приветствиях. И каждый раз она испытывала благодарность, когда Джеймс накрывал ее руку своей и нежно сжимал ее. Как бы ни были привлекательны и решительны женщины, добивавшиеся внимания Джеймса Пейдена, жене всегда удавалось отвлечь его от милых дам.

Если бы Джеймс только сказал, что любит ее — хотя бы один раз, — Лора сочла бы себя самой счастливой женщиной на свете. Но даже в самые бурные мгновения их любви он ни разу не произнес этих трех простых слов.

Глядя на профиль мужа, пока он пожимал руку городскому мэру и договаривался с ним поиграть в гольф, Лора понимала, что достаточно и того, что она имеет. Она дала Пейдену респектабельность, к которой он так стремился. И если он не любил ее, то по крайне мере был очень благодарен. Этого было достаточно.

Пейден с гордостью представлял гостям свою мать и дочь. Вряд ли у кого-нибудь в городе возникали ассоциации между бедно одетой женой городскою пьяницы и этой сдержанной, любезной женщиной, которая явно наслаждалась успехом своего сыпи и любовью внучки.