– Кличка? – остановился Юрьев напротив первого.

– Леший!

Юрьев присмотрелся. Может, оно и так.

– Кличка? – сделал он шаг вправо.

– Рыжий.

В точку! Оранжевый, как апельсин. Рыжие брови, рыжие веснушки… Парень наверняка упрям и нахален, как и всякий рыжий. Одна беда – привлекает внимание.

– Кличка? – подошел Юрьев к третьему.

– Валет, товарищ Сержант.

– Я уже двадцать лет как не товарищ, – усмехнулся Юрьев. – Я больше привык к обращению сэр, но для вас я просто Сержант. Ясно?

– Ясно, Сержант.

– Вот и отлично!

Юрьев обошел всю шеренгу. Шестнадцать парней… Сколько он таких видел? Десять тысяч? Двадцать! А может, и больше… У каждого свое лицо, свой характер, но вряд ли он вспомнит сотню-другую, если даже очень постарается. Он учил их убивать и тут же забывал о них, едва знакомился с очередной партией новобранцев. Тем не менее его метод обучения нельзя было назвать поточным: Юрьев всегда готовил штучный товар, который, как известно, стоит недешево. Его ребятишки разбросаны по всему свету, многие уже на том свете. И поэтому лучше их не запоминать.

Юрьев работал всюду: в Латинской Америке и в Европе, в Штатах и в Африке. Впервые приехал работать в Россию. Может, оттого он так пристально всматривался в каждое лицо, пытался угадать характер, запомнить кличку. Чем-то они напоминали его самого двадцатилетней давности, ему тогда хотелось независимости. Он давно понял: деньги i – это независимость, это свобода. Конечно, он начинал совсем не так, но однажды точно такой же пятидесятилетний сержант спросил его кличку.

Кто-то из них – человек Щербатова. Может быть, их даже двое или трое. Ясно одно, за каждым его шагом будут следить одна или две пары внимательных настороженных глаз.

Но кто именно?

Возможно, вот этот верткий парень с постоянной ухмылкой на губах. Может, тот, который жадно затягиваемся сигаретой, пуская серый дым кольцами. А может быть; этот рыжий? Впрочем, это пока не важно: Сержант неплохо знал свое дело и совсем не опасался промахов. Если бы он не был профессионалом, вряд ли он мог бы обзавестись недвижимостью и сколотить кое-какой капиталец.

Юрьев остался доволен. Ребята действительно оказались крепкими, с ними можно провернуть любую операцию.

Юрьев отошел назад на несколько шагов, чтобы окинуть взглядом всех сразу, а потом каждому заглянуть в глаза.

– Все знают, зачем здесь находятся? Никого из вас не подгоняли пинками, вы сами сделали свой выбор, и обратного пути нет. Даже если кто-то пожелает пойти на попятную, ничего не получится. Уйти, убежать… забудьте и думать об этом! Этот лес охраняется. Хочу предупредить сразу: я не выношу пьянку. Никаких выпивок! Все ясно? Если замечу, исключение последует незамедлительно. А что значит исключение, я вам напомню. Отчисление из нашей группы не означает свободный уход за территорию. Вас просто не станет. Для всех вы исчезнете. Операция готовится в строжайшем секрете, стало быть, никто не знает, где вас искать. Я обязан сделать из вас настоящих профессионалов. Искусство убивать отныне станет вашим главным занятием. Это такое же ремесло, как и всякое другое, и, чтобы достигнуть вершины мастерства, нужно вкалывать. А наша специфика особенная, она совершенно не терпит лентяев. Плата за лень и разгильдяйство – собственная шкура.

Юрьев помолчал, а потом сказал с расстановкой:

– Запомните первое правило: нигде и никогда не теряйте бдительности. Невнимательность стоит жизни. Второе правило: не стройте из себя ковбоев. Наоборот, нужно выглядеть как можно незаметнее. Нужно быть, условно говоря, маленькой березкой в огромной роще. Не выделяйтесь из толпы. Тогда вас ожидает удача. Третье правило: нужно сокрушать в себе всякую жалость. Равнодушие и никакой ненависти! Разве можно ненавидеть муху, которая у вас в ладони? Вы к ней ощущаете полное безразличие. Похожее чувство вы должны испытывать к своей жертве, только тогда вы обретете покой, а это главное условие, чтобы не промахнуться. Я вас научу многому: минировать и разминировать машины, запоминать предметы, бесшумно передвигаться, сливаться с толпой и быть невидимым даже в том случае, если имеешь вот такую огненно-рыжую копну волос, как у этого парня. Для этого вы должны только слушать меня и ничего не забывать из сказанного мною. А теперь можете разойтись, через час мы приступим к занятиям.

Всюду, где бы ни бывал Юрьев, он готовил профессиональных убийц. На Западе их называли киллерами. Именно сейчас в Европе они пользовались большим спросом, поскольку мафиозные кланы делили сферы влияния. Бывало так, что Юрьев готовил профессиональных убийц одновременно для двух враждующих сторон. Однако это никак не отражалось на его самочувствии и благосостоянии. Он разбогател, был известен в своих кругах, всегда работал чисто и выглядел вполне законопослушным гражданином. Но прежде чем в нем открылся дар киллера, ему пришлось проползти на брюхе джунгли Азии и Америки.

Лет двадцать назад он был обыкновенным советским парнем. От других его отличала страсть к оружию. В семнадцать лет он одержал первую победу в соревнованиях по стрельбе. Его заметили. Юрьев удивлял своей хладнокровностью. Он никогда не волновался перед соревнованиями. Правда, у него появлялся чудовищный аппетит. Если другие участники во время соревнований теряли в весе, то Юрьев непременно набирал пару-другую килограммов.

Он одинаково успешно стрелял как из пистолета, так и из винтовки. Причем из любого положения. Он попадал в яблочко всегда – стрелял ли стоя, сидя или лежа. Как виртуоз-бильярдист, точно загоняющий шар в лузу, он мог стрелять из-за спины, держа винтовку, словно кий. Юрьев ощущал мишень каким-то чутьем, что сродни звериному инстинкту. И однажды, удивив всех, поразил мишень с завязанными глазами. Бог наградил его талантом стрелять без промаха. И ему оставалось только досадовать, что этот дар не имел выхода, не считая искрошенных в щепки мишеней. Художник видит изящные мазки на своих полотнах, архитектор находит изящество в правильных линиях, композитор ласкает слух созданной музыкой. А что оставалось ему? Листок бумаги, разорванный свинцом в самой середине!

И он стрелял, стрелял. Часами не выходил из тира, удивляя инструкторов своим усердием и одержимостью. Ни один из них не встречал спортсмена старательнее Юрьева. Его совсем не интересовали первые места на соревнованиях по стрельбе, он мог обходиться и без наград. Сжимая ложе винтовки, он целился в мишень и трепетал. В этот момент он испытывал те же самые чувства, какие испытывает мужчина, сжимая в объятиях любимую женщину.

Поэтому когда он пошел в милицию, мало кто удивился его выбору. Потребность постоянно ощущать оружие требовала удовлетворения. Пистолет и Юрьев представляли вместе единый, хорошо отлаженный инструмент. Он то и дело разбирал и собирал пистолет, протирал прохладную сталь ветошью, вызывая своим любовным отношением к оружию невольную улыбку у коллег. Это была страсть, которая не давала покоя.

В Латинской Америке он, похоже, отвел душу.