или полторы выше меня. А я сам-то не мог похвастать скороспелостью. Ровно в восемь лет мой рост был всего 118 сантиметров. Благо до нижней границы нормы за последние полгода я дорос, 124 сантиметра. Но и всё.

— Да не тащите меня. Просто ведите, я последую за Вами, — проворчал я. — Неудобно.

— Нет. Согласно отчёту, ты склонен к непослушанию, поэтому не отпущу, — заявила девушка.

— Это ложь и провокация. Я всегда слушаюсь взрослых. Если они что-то не так формулируют, все вопросы к ним! — уверенно заявил я, а хватка на моей руке лишь усилилась. — Тц.

— Не цокай тут мне.

— Я просто вдохнул воздух.

— Помолчи. У нас мало времени.

— Хорошо-хорошо.

— Да шевели ты уже ногами!

— Слушаю и повинуюсь, но мне бы багаж забрать.

— Так чего же ты молчал, пока мы не отбежали?

— Вы побежали, и я побежал.

— Арг-х! Быстро!

В итоге мы каким-то чудом успели.

Я же однозначно удостоверился, что за макияжем скрывается подросток.

Миниатюрная и нескладная фигура, мягкая кожа, и она меня бесит. Значит, ребёнок.

Ненавижу детей, а потому умею их определять даже в учительской мантии. Только вот сколько годков деточке не понять.

На каблуках она перемещается, словно профессиональный бегун. А ведь она была с якорем в виде податливого, но уставшего ребёнка. То есть меня с рюкзаком.

Но мы пробежали по парку, затем по коридорам, она распахнула дверь и выбила мной страйк в двух детишек, что наивно стояли недалеко от двери.

— Побере-гись! — сказал я, заметив две чёрных фигуры на пути, но остановиться не сумел.

— Что? — Выдохнула первая кегля, повернувшись ко мне.

— Да как ты сме… — начала вторая, что была лицом к двери, но почему-то не увернулась сама и не помогла собеседнику.

*БАХ!*

— Что этот простолюдин себе позволяет? — возмутился какой-то голос, но не сломавшийся, так что я не сразу понял его половой принадлежности.

— Почему ты считаешь, что он простолюдин? — уточнил другой.

— А кто ещё додумается влетать в младшую княжну рода Ушаковых? Только неотёсанный безродный дуралей, — заявил первый голос. Теперь уж точно мальчишеский. — А ещё, как и у училки, на нём, вроде бы, нет геральдических знаков. Ни на мешке, ни на одежде, ни на ювелирке. Да и та смотрится, словно в музее на выставке железного века.

— Барон, может нам стоит помочь княжне Ушаковой и той простолюдинке? — пролепетал второй голос.

— Первой да, но второй — никогда! — уверенно заявил некий «барон».

Я же находился в некоторой задумчивости. В данный момент моя голова трещала, но кое-как я открыл глаза, но почему-то оказался в темноте.

Я ослеп? Да и в голове какая-то тяжесть.

— Ой, а почему вы втроём на полу? Ушакова, Безумнова и Грязев, займите свои места! — раздался голос недоучилки.

— Сюда влетел какой-то мальчишка и сбил княжну с рыжей простолюдинкой! Это покушение! — уверенно заявил голос «барона».

— А? — удивился голос блондинки. — Грязев, ты уже безобразничаешь?

— Не я вбегал, а меня вбросили, — проворчал я. И проворчал я в какой-то предмет. К тому же мягкий. Башка вообще не варит. Я как-то перевернул рюкзак в полёте?

— Кто? — спросила недоучилка.

— Вы, — честно ответил я.

Наступила пауза.

Затем я прозрел. Стало понятно, что на мне лежала… ой.

— Безумнова, почему ты молчишь? — спросила блондинка у девочки, с чьей внешностью я был ознакомлен в столовой здания воронежской канцелярии.

— Сдерживаюсь. Успокаиваюсь. Я в норме, — отчеканила та без тени обиды.

— А я требую извинений! — заявила девочка с длинными чёрными волосами, на одном из локонов которой был герб-заколка с подписью «Ушаков».

Обе «кегли» были в чёрных мантиях необъятных размеров.

— Грязев, почему лежишь? Извинись перед одноклассницами! — заявила источник моего сотрясения или мигрени.

— Я, конечно, извиняюсь, но я сам жертва. Зачем Вы меня вбросили сюда с ускорением? — спросил я, поднимаясь. Но не тут-то было, меня повело, и я снова плюхнулся назад. — Всё-таки сотрясение, похоже.

— Нет никакого сотрясения. Касание свята! — заявила учительница, а её окружил свет, который спустя мгновение понёсся ко мне. Ах да, Спутник целительства. — Вот, всё, садись и больше не ври.

— Слушаюсь, — произнёс я и подавил в себе раздражение.

Я поднялся. К моему удивлению, народу тут было всё же больше, чем участвовало ранее в разговоре. Дюжина учеников с учётом меня и учительница.

Хм, а в академии классы должны быть больше, если верить мультикам.

— Так, Грязев, твоё место за двойной партой на первом ряду у окна с нашей очаровательной Наташей Безумновой. Проходи и садись, — раздался голос.

— Там же много свободных парт… — начал я, но поймал взгляд, угрожающий повторить боулинг, так что я плюхнулся туда, куда прошла идентичная Руфине девочка.

Попа… дос. Сидеть рядом с бомбой далеко не замедленного действия? К такому жизнь меня не готовила. Хотя она смогла себя сдержать, став жертвой учительского боулинга мной. Ладно, всё не так страшно.

Я повесил рюкзак на крючок и сел на стул. Рыжая тут же от меня немного отодвинулась.

Ну, кроме столовой нам предоставляли душ, но крайний раз был уже давно. Да и одежду не стирал. Я — вонючка.

— Так, дети. Начинаем наш классный час, после которого все вы сможете разойтись, а вечером будет торжественное построение. Всем встать! — скомандовала размалёванная блондинка, упивающаяся властью.

Послышался звук отодвигаемых стульев, так что я повторил этот тупой ритуал, что видел в мультиках. В обители и музее не заставляли маяться подобной дурью.

— Сесть, — разрешила недоучилка, затем подошла к доске и написала:

Яна Михайловна Рёрикович

— Яна Михайловна, — прозвенел голос «барона», — Вы — простолюдинка?

— С чего ты решил, Буянов? — словно готовая к этому вопросу, поинтересовалась блондинка.

— На вас же нет ни одного геральдического признака.

— Это ни о чём не говорит. Учителям после реформы запрещено носить всё, что не относится к работе или неснимаемым артефактам. И вопросы следует задавать, только после моего разрешения. Поднимите руку, если хотите что-то спросить, — только произнесла госпожа Рёрикович, как рядом со мной взметнулась рука. — Да, Безумнова, что ты хотела спросить?

— Можно пересесть? От него пахнет, — заявила Наташа, а вокруг неё образовался слой воды. Наивная, щит от вони не спасёт, только скафандр!

— Хм, я об этом не подумала. Святая чистота! — произнесла эта блондинистая *цензура*, а вокруг меня образовалась сфера из жидкости, наполненная белоснежным светом.

Да, это целительство, что очищает от скверны. Заодно и от грязи, запахов и уважения к учителю.

— Только на сушку меня не ставьте, — пробормотал я спустя пять секунд пытки, старательно зажмурившись, а руками заткнув нос.

— Ой, прости, я и забыла. Дуновение ветра! — прозвучал голос,

В этот