— Да ну его, не люблю эти наезды, — скривился Марк.

— Наедь, наедь издалека, типа мы за ним наблюдаем, а он не видит, а потом подойдем, он заметит и уберет. Сань, скажи же, так драматургично выйдет.

Ну, точно готовился. Студент.

— Угу, — промычал я.

Мне было все равно. У меня другая цель — донести о том, что, несмотря ни на что, настоящая любовь сильнее всего. Даже неизбежной гибели.

Так что засняли сперва издалека, как и советовал Саня. Потом подошли ближе, Олег убрал блокнот и внимательно посмотрел на нас.

— Олег, — спросил я, — а как ты познакомился с Таней?

— Познакомился? Это она вошла. Оплачивай проезд, это, говорю. А она смотрит, смотрит, это, на меня... и глаза у нее такие. — И он расплылся в мечтательной улыбке.

— А потом что?

— Что потом?

— Ну, как ты узнал ее имя? Вы общались? Ты ей нравился?

— У нее не было за проезд. Я говорю: оплачивайте или на выход. Она говорит: не пойду. Я говорю: это, нельзя так. Она: мне все равно. Тогда я сам за нее, это, заплатил. А она, ну вот, сказала же можно. Потом звонит, говорит: это Таня. Ну, я и узнал, что, это, она Таня, — и замолчал.

— Все?

— Что все?

— Узнал, и все? Значит, вы не встречались? А как ты узнал, что она в Саратове?

— Она вышла, я за ней пошел. Она не видела, это, что я тоже иду. Дошла до дома, зашла. Ну, я, это, и стал ходить. Ходил, смотрел, это, на нее. Иногда видел, иногда нет.

— А она тебя не замечала?

— Нет, я это..

— Прятался?

— И прятался, это, и переодевался.

— А поговорить не пробовал?

— Нет, это, не пробовал. Только она подходит, сердце прям стук-стук, это, чуть не вырывается оттуда.

— И долго ты так ходил?

— Четыре месяца. А потом, это, прихожу. А ее нет. И потом нет. И потом. Неделю ходил.

— Уехала?

— Уехала.

— А как узнал?

— Старушки, это, на лавочке сидели, переехали, говорят, в Саратов, энти. Таня, спрашиваю. Ага, говорят, это и Таня, и Люба, и Кирилл.

— Так, может, не та Таня вовсе.

— Та. Я спросил, это, такая Таня? — И он взмахнул рукой, словно дирижер, и начал водить ею и выписывать какие-то загогулины. — И они закивали.

— Значит, она уехала, а ты так ей ничего и не сказал. А как ты хочешь ее найти? Там же много людей. Саратов-то не маленький.

— Она в однушке живет.

— А мы Вадима Вадимовича попросим, — улыбнулся Новиков.

— Но как мы найдем Таню? — повторил я.

— Это, конец света, — только и ответил Олег.

На него было жалко смотреть. Он стал похож на бездомного щеночка, мокнущего под дождем.

— Это. Краснова Таня Валерьевна.

— О, ты и фамилию с отчеством узнал у старушек?

Но больше Олег не произнес ни слова. Уткнулся в блокнот и опять стал что-то чертить. Пришлось остановить съемку и уйти по-английски.

— Че-то я не знаю, — засомневался Саня. — Я думал, у них взаимно, а так она даже не знает.

— Так вот и не узнает, если мы ее не найдем.

— Ну, найдем, а дальше-то что?

— Как что? Он признается.

— А она скажет, ты мне никуда не стучался вообще. Аутист долбаный. И, в общем-то, будет права.

— Ну, не скажи. Да, он, конечно, не мажорик какой-нибудь, но, значит, надо парню помочь, чтобы реально покорил ее. И потом, мы же не видели эту Таню, она, судя по всему, тоже не королева, раз за проезд даже заплатить не смогла.

— Ох, не знаю. Чует мое сердце, что не светит ему ничего.

— Да тут и чуять нечего, — сказал, поправляя капюшон, Марк. — Обломится он, а тут еще и конец света.

— А мне вот кажется, у них все получится. Ну да, он странный. Но кто из нас не странный. А это все равно романтично. Тем более когда узнает, что приехал к ней из нашего Мухосранска, да еще и разыскал ее в таком большом городе, как Саратов, то оценит. Девушки любят безумные поступки. Вряд ли ради нее кто-нибудь делал что-то подобное.

Вечерком позвонил Саня.

— Видел?

— Кого?

— Ну, та, у которой мы тогда проснулись. Это же ведущая «Солянки».

— Да. Валентина. И что она?

— Назвала тебя уродом.

— Не понял.

— Ну во время эфира. Сказала, что ты урод и ублюдок.

— Вообще не понял.

— Да что тут непонятного. У вас было что-то? Сказала, что ты нетолерантный и такие, как ты, представляют угрозу обществу, тебя надо изолировать или лечить в больнице. Ты ее кинул, да?

— Да что у нас было-то? Пару раз на свидание сходили только, а потом она стала меня целовать, а я не дал.

— У-у-у. Теперь понятно, чего она так разошлась, прям рассвирепела. Нельзя женщин обламывать. Они вообще тогда неадекватными становятся. Короче, не позавидуешь тебе. Как бы еще чего не ляпнула.

— А с чего она начала-то? Я не понял.

— Ну, рассказывала о новостях, а потом вот, мол, недавно у нас был один персонаж, мы ему целый эфир «Солянки» посвятили, и с мэром он благодаря нам на встречу ходил, так вот он мразь и неадекват.

— Сама она неадекват.

— Я бы тоже с такой мутить не стал. Так-то вроде ничего, но эта родинка ее.

— Спасибо, Саня.

— Хотя и без нее она явно не Снежана.

Я почувствовал, как он сдерживает позывы расплакаться. Стойкий оловянный солдатик. Но снова успокаивать его у меня не было желания. В конце концов, это он позвонил, чтобы поддержать меня, а не наоборот. А тут как и раз и домашний зазвонил.

— Извини, Сань, звонят. Перезвоню.

— Алло.

— Сашок!

Все понятно. Мама тоже видела новости. Как же спокойно мне живется без ящика.

— Мам, это розыгрыш такой.

— Ничего себе розыгрыш. Я от стыда чуть не сгорела. Тетя Катя звонила уже и тетя Света. Папа зато не расстроился. Сказал, что он говорил, что позор один.

— Мам, да все нормально. Просто черный пиар.

— Правда?

— Ну, конечно, зачем мне врать?