— Слушай, я сейчас просто отключусь.

— Э-э, да ты совсем засыпаешь, — участливо заметил Берестов и, вставая с дивана, поспешил на помощь даме, и, придержав за талию, помог мне подняться. — Давай-ка, я тебя в постель отведу.

— Нет, — сонно возразила я. — Мне сначала умыться надо.

Без умывания я спать не могу — это уже рефлекс. Берестов отвел меня в ванную комнату, выдал чистое полотенце и новую зубную щетку в упаковке и принес мне мою сумочку. Молочко для умывания и косметику я всегда ношу с собой, иногда, когда рабочий день сильно затягивается, приходится смывать макияж и накладывать заново.

Он ждал меня у двери и сразу обнял, заботливо поддерживая, и повел в спальню, и сам принялся раздевать и укладывать в постель, и это последнее, что я помнила перед тем, как провалиться в сон.

И проснулась от чего-то очень приятного, словно кто-то мягко и легко расчесывал мои волосы, я улыбнулась, еще ничего не соображая, потянулась и открыла глаза. Было позднее утро, ближе, наверное, часам к одиннадцати, хотя фиг разберешь эти ноябрьские утра. Берестов лежал на боку, подперев голову одной рукой, а второй перебирал мои волосы, пропуская их сквозь пальцы.

— Очень красивые, — тихим, полным нежности голосом сказал он. — Это их натуральный цвет?

— Ты уверен, что это самый удачный вопрос женщине утром? — усмехнулась я.

— Извини, кажется, действительно нетактично спросил, — продолжая перебирать мои волосы, покаялся он, нагнулся, собираясь меня поцеловать, и остановился, и спросил, чуть сдвинув брови с задумчивым выражением лица: — Слушай, кого же ты все-таки мне напоминаешь? Иногда так четко: жесты, слова или вот взгляд такой, как сейчас?..

— Не надо меня ни с кем сравнивать, — попросила я.

— Да, не надо, — согласился Берестов. — Ты прекрасная и удивительная, чтобы быть на кого-то похожей. — И, улыбнувшись, поздоровался, интимно понизив голос до шепота и легко поцеловав меня в губы:

— Привет…

— Привет, — отозвалась я и опять усмехнулась: — И это натуральный, природный цвет моих волос.

— Очень красивые, необыкновенные, — повторил он и поцеловал меня уже всерьез.

А я тут же отозвалась, и то, что началось с неторопливого, затянувшегося утреннего поцелуя, быстренько переросло в страстный поцелуй с неотвратимыми последствиями. И мы уже стонали, спешили, и я приняла его, когда он вошел в меня, как дар божественный, и поторапливала, и что-то говорила невнятное, непонятное мне самой, и кричала в конце, позабыв все на свете.

Мы провели этот день вместе.

Заказали доставку завтрака из кафе, валялись на диване у телевизора и, забывая его смотреть, что-то рассказывали друг другу: он про смешные и курьезные случаи из своей работы, я — из своей практики, занимались любовью, ленились, что-то приготовили нехитрое на обед, и снова занимались любовью, и снова расслабленно ленились.

— А как ты стал антикризисным менеджером? — с интересом спросила я.

Мы лежали развалившись на диване, подставив под вытянутые ноги оба кресла, что-то бубнил телевизор, который мы почему-то не выключили, а просто убавили звук и болтали о пустяках, и мне в голову пришел этот вопрос.

— А, это отдельная история, — усмехнулся он, — можно сказать, судьбоносная. Вообще-то на спор. Ей-богу, — увидев недоверие, отразившееся у меня на лице, серьезно сказал он. — У моего отца есть близкий друг детства, который для меня всегда был просто дядя Паша. Он, Павел Леонидович, руководил одним предприятием легкой промышленности, которое к концу девяносто шестого помирало в тихой агонии. Ну, и мы с ним как-то заспорили на дне рождения отца, выпили, разумеется, он-то побольше меня, ну и зацепились за развал страны и экономики, и пошло-поехало, и перешло на конкретику, на его завод. А я отчего-то стал его поучать, мол, пришло в упадок оттого, что вы ведете неправильную, устаревшую экономическую политику. Я же себя тогда крутым экономистом считал — все-таки это моя специальность, к тому же уже четвертый год как в бизнесе крутился. Ну, пацан глупый, что скажешь. А он обиделся, завелся, говорит, раз ты такой умный, возьми и спаси завод, давай, садись в мое кресло. А я тоже завелся в ответ — и спасу! Так и доспорились. А когда я в это дело влез, мама дорогая!!! Оказалось, что ни черта я не знаю и вообще полный придурок, что полез в эти дела. И так меня это заело, что я на принцип пошел и принялся раскапывать информацию, что и как делают в подобных ситуациях, тогда же Интернета повального не было — пришлось и в библиотеках посидеть, и где и каким только образом не учиться. Но я это сделал, за два года. И так мне понравилось, я вдруг понял, что это мое и мне офигительно нравится заниматься именно этим направлением. Продал друзьям свою долю в бизнесе, подчистую, и уехал учиться в Гарвард. Ну, а там оброс связями, непосредственно в Гарварде, это основная задача, помимо самой учебы, — обзавестись связями и знакомствами, этакий клуб будущих ведущих бизнесменов. Мне ужасно повезло поработать в одной из самых известных фирм, помогли протежированием друзья. Они там совсем по-другому работают, а у нас здесь своя специфика, менее цивилизованная, скажем так. Ну, а потом вернулся в Россию, годами подбирал команду, по человечку, по бриллианту, можно сказать, и платил им поначалу больше, чем себе, чтобы не разбежались, — они же все специалисты бесценные, их у меня постоянно переманивают. А фиг, не уходят, им со мной интереснее. Злые мы в деле — я и моя команда, — не зря нас стаей кличут. Ну вот так и стал антикризисным менеджером, АКМ, как автомат Калашникова.

Вечером я начала собираться уходить.

— Поехали ко мне в дом, — неожиданно предложил он, наблюдая за моими сборами, полулежа на диване. — Погуляем, там у нас места красивейшие, приготовим рыбу на мангале, у меня классное вино французское есть, отдохнем.

Это было предложение из другой жизни и из других отношений.

И эти его слова, произнесенные с такой легкостью и простотой, послужили некой дверкой, через которую ко мне тут же вернулось благоразумие, покинувшее меня на сутки сладкой «бессознанки», в которую я впала, как в обострившийся приступ прежней хронической болезни, казалось бы, давно излеченной.

— Я не могу, меня Игорь с семьей ждут, — выдвинула я, на мой взгляд, вполне приемлемое оправдание.

Но, видимо, мой тон или что-то еще во мне, в выражении моего лица, в напряженности жеста, сопровождавшего мой ответ, насторожили Берестова, и он, заметно напрягшись, сел ровно на диване и спросил:

— Понятно. И когда мы встретимся в следующий раз?

— Ну-у-у, — неопределенно пожала я плечами, не зная, как и что объяснить.

— Подожди, — он даже встал с дивана и подошел ко мне. — Ты что, хочешь на этом закончить наши отношения? Ты не хочешь, чтобы мы больше встречались?

— Наверное, — с трудом выдавила я из себя и попыталась глупо оправдаться: — Я пока не знаю…

— А что, ты с каждым мужчиной так кричишь от удовольствия и так кончаешь?