Каждый человек тех времен, независимо от того, был он богат или беден, подобно Одиссею, был сам себе зодчий. На равнине, точнее, в предгорьях, на невысоких склонах, решив обустроиться или расширить отцовский дом, он деревянной мотыгой выворачивал громадные пласты желтой, красной или коричневой глинистой почвы. На некоторое время оставлял их сохнуть, потом дробил, размельчал, очищал от камешков и корней, а когда вся масса становилась чистой, добавлял немного рубленой соломы или водорослей.

Намоченную водой, размятую ногами, а потом растертую на круглом току массу закладывали в емкости от 25 до 50 сантиметров длиной и от 18 до 35 шириной между двумя планками, высотой по 8–10 сантиметров. Из этих форм получались длинные плоские кирпичи. На много дней их оставляли сушиться на знойном летнем солнце. Хозяин, став на время каменщиком, распределял их по каменному фундаменту, не пользуясь ни отвесами, ни другими приспособлениями, кроме собственного глазомера, и доводил кладку до 2–2,2 метров в высоту. Таким образом он выстраивал четыре стены периметром около 20 метров, не забыв оставить проем для будущей двери и небольшое отверстие для окна. Если между кирпичами оставались щели, хозяин замазывал их глиной. На зубцы последнего слоя кирпичей, на небольшие выступы, укладывали балки. Оставалось покрыть поперечные бревна плетенкой из веток и двумя слоями непромокаемой глины, и плоская крыша была готова.

В северных районах, более подверженных дождям и снегопадам, строитель покрывал двускатную крышу соломой или тростником. Но и на севере и на юге, в крыше вдоль стены делали четырехугольное отверстие для дымохода, а сверху увенчивали его высокой трубой без заслонки. Обычно, хотя и далеко не всегда, тяжелую крышу поддерживали один-два столба на каменном цоколе. Такой дом мог простоять, по крайней мере, на протяжении жизни одного поколения, если не случалось пожара или наводнения; порой он стоял и более ста лет. Случалось, вор бесшумно прорезал отверстие в глиняной стене. Поэтому в некоторых районах стены укрепляли деревянным каркасом. Этот прием называется техникой армированного кирпича. Дверные косяки, притолока, сама дверь и щеколда, а также оконные рамы делались из распиленного и очищенного от коры дерева. И пусть никто и не думает утверждать, будто мне это приснилось! Такой тип конструкции, чьи следы археологи находят в Фессалии, Арголиде и на островах еще с эпохи неолита, процветает и сегодня.

Порой строитель делал стены дома из глины, то есть заполнял влажной, размятой и хорошо промешанной массой два ряда деревянных планок, которые снимал по мере ее высыхания. Для того чтобы сделать конструкцию надежнее и прочнее, он добавлял в массу осколки глиняной посуды, другой утвари того же материала и даже глиняные фигурки. Нередко мастер налеплял глину на дранку или плетенку из тростника и ветвей, получая своего рода древний армированный «бетон». В нужных местах в стену вставляли ложные деревянные «окна», покрытые штукатуркой, раскрашенные в более или менее яркий цвет.

Такого рода хижины или бутовые лачуги бывали самых разнообразных форм: прямоугольные, круглые, овальные, но вся деревня строила одинаковые дома. Крыша следовала за контуром стен — она могла быть конической или в форме луковицы. У некоторых — два ската и щипец с аркой.

В холодных и снежных северных краях тростник и солому поддерживал деревянный свод. Эти архитектурные формы повлияли на создание сводчатых гробниц, как круглых, так и четырехугольных. По этому же образцу делались домики или глиняные хижины уменьшенных размеров, которые иногда клали в могилу вместе с покойником.

Намного остроумнее и крепче постройки, где сочетаются камень, дерево и строительный раствор. Земляная стена, даже с прямой, поперечной или плетеной основой, какой бы широкой крышей ее ни покрывали и сколько бы ни обмазывали штукатуркой, все-таки подвержена воздействию ненастья. Дождь размывает и растворяет ее. Солнце покрывает трещинами. Ветер выветривает. Тяжесть крыши сплющивает хижину и медленно загоняет ее в землю. Вода подтачивает основание. Поэтому-то в XIII веке дон. э. распространение получила конструкция с фундаментом из естественных грубых камней, иногда их слегка обтесывали, и стенами из каменных блоков, скрепленных раствором из глинистой земли.

Археологи обычно не находят ничего, кроме прямоугольников фундамента, почти не поддающихся разрушению; это все, что осталось от домов с пристройками и множеством комнат, некогда объединенных в большие жилые блоки, отделенные друг от друга мощеными улочками.

Ученые с трудом представляют себе, какие требовались усилия, чтобы в удалении от поселения найти, выбрать, а нередко и обтесать эти камни или плиты, и, взгромоздив на спину ослика или мула, доставить на место, причем некоторые из них, например, краеугольные, весили больше центнера. Такой труд предполагает участие всей семьи, друзей, соседей, четкой организации и бесконечных обсуждений. Долгими часами спорили о расположении, месте, материале и стоимости. Вызывали жреца, чтобы его молитвы и заклинания, возлияния и жертвы помогли строителям и принесли благоденствие будущему дому. Вторично служителя культа призывали после того, как в доме устанавливался очаг, ибо и ныне считается, что «когда дом готов, в него входит смерть».

В стране землетрясений и проливных дождей плоские крыши трескались и набухали от воды, обмазка облезала и отваливалась клочьями. Через несколько лет хозяин дома промазывал крышу новым слоем глины, заново белил стены, а щели заделывал битым камнем. Возводимый слой за слоем кладки и раствора, разрастающийся благодаря пристройкам и аппендиксам, постоянно обновляемый, микенский дом воспринимался, как некое живое существо. Наиболее древние обозначающие его слова woikos и domos — одушевленные существительные мужского рода.

Упомянутые в микенских архивах строители стен, tokodomo, должны были одновременно владеть ремеслом tekotone, то есть такелажника и плотника. Так, если верить табличке Vn 46, для строительства квадратного одноэтажного домика в окрестностях Пилоса требовалось поставить следующие материалы: «Заказ передан Филаю из поселения (?…): 6 или 8 стоек из граба; 4 продольные балки из граба; 12 брусьев из граба; 81 дощечка; 40 стыковых планок; 23 вспомогательные планки для каркаса; 140 крепежных частей; 6 дверных косяков; 2 балки для крыши; 10 стропил; 16 поперечин из садового дерева (?); 100 планок из того же материала; 1 опорный столб из дуба; 2 продольные балки и 1 колонна». Тут еще не указаны аксессуары: 128 элементов из других видов дерева, список которых занимает еще одну табличку — Vn 879. Химический анализ, как и тексты, доказывает, что для плотницких работ микенцы использовали дуб, орех, оливу, все виды хвойных деревьев средиземноморского мира, кедр, тую и кипарис. Дерево, в частности, ввозили из Малой Азии и с Крита. На внутреннюю отделку, кроме того, шли местные породы дерева: крушина, тутовое дерево, смоковница, букс, кизил. Строительные леса, доски, брусья и подмостки делали также из липы, бука и вяза. Для свай строители выбирали дерево, не подверженное гниению, — например, дуб или можжевельник, а для надежности вдобавок пропитывали его смолой.