Вспыхнул свет, и в ту же секунду в уборной послышался шорох. У Фредо перехватило дыхание — он не успел ни выбежать в коридор, ни закричать, ни пригнуться. Из туалетной комнаты вышла платиновая блондинка, абсолютно голая. Увидев Корлеоне, она дико закричала.

— Боже, — заголосила она, — ты до смерти меня напугал!

Французский акцент и, кажется, настоящий. Фредо закрыл входную дверь, чувствуя, что страх немного отступил.

— Мы знакомы?

Вместо ответа девушка подошла к нему и улыбнулась. Растительность на лобке была черной, а волосы и даже брови — платиновые.

— Знаешь, сколько я тебя жду?

— Я серьезно, детка, кто ты? Что здесь, черт возьми, происходит? Кто тебя впустил?

— Я жду тебя с пяти вечера, — как ни в чем не бывало продолжала блондинка. — Лед растаял несколько часов назад. — Она показала на стоящее у кровати серебряное ведерко. Незнакомка пожала плечами, и маленькие груди заколыхались. Соски были бледно-розовые с огромными полукружиями. — Прости, но шампанское я выпила.

Акцент настоящий, и говорит она медленно, глотая слова.

— Милая, ты хоть понимаешь, в чей номер попала?

— Думаю, да, — ответила девица, надувая губки. — Ты Фредо Корлеоне, верно?

«Фредо» у нее вышло больше похожим на «Фред».

— Тогда все-таки может объяснишь, кто ты такая?

Блондинка протянула руку и захихикала:

— Я Рита. Вообще-то полностью Маргарита, но друзья зовут меня Рита.

Фредо и не думал пожимать руку шлюхе.

— Слушай, Рита, назови хоть одну причину, по которой я не должен вызвать полицию?

— Разве не достаточно того, что в постели тебя ждет обнаженная девушка?

— Знаешь, крошка, мне все это начинает надоедать!

— Фи, — поморщилась Рита, — ты зануда! Меня прислал Джонни Фонтейн. Я, — девушка засмеялась, — твой подарок! Джонни велел раздеться и ждать тебя в постели. — Рита вспыхнула. — Если девушка пьет шампанское, значит, хочет поразвлечься.

— Поразвлечься? Очень мило со стороны мистера Фонтейна, но уже поздно. Ты пьяна, а я устал. У меня еще дела сегодня… То есть завтра! Неважно. Главное, тебе пора, птичка. Если хочешь, я вызову такси!

Девушка кивнула и пошла одеваться. Вещи были сложены на ночном столике так аккуратно, что Фредо чуть не задохнулся от умиления. А у нее красивые сильные ноги! Это было единственным, что он заметил.

Фредо достал из шкафа чистое белье и пошел переодеваться. Когда он вернулся, то увидел, что Рита успела надеть только розовый, в мелкий цветочек, лифчик. Нет, женщин ему никогда не понять! По идее, нужно сначала надевать трусики, ведь именно их снимают в последний момент. Так ведь нет, сначала женщины надевают лифчик! Закрыв лицо руками, девушка лежала на кровати и рыдала.

«Пьяная баба!» — с презрением подумал Фредо.

— Прости меня! — плакала она.

— Не извиняйся, — попросил Фредо. — Слушай, дело не в том, что… ну, я не знаю… — Он погладил ее по щеке. Рита подняла глаза. Слезы настоящие, она не притворялась. — Слушай, ты красивая девушка, просто у меня дела, ясно? Если хочешь, можешь подождать здесь…

Блондинка покачала головой.

— Ты ничего не понял. — Она вытерла лицо трусиками, розовыми в цветочек, как и лифчик. Фредо даже разглядел бирку. — Я этим не занимаюсь, то есть… — Девушка растерянно смотрела в потолок. — То есть занимаюсь, но… — Она обреченно вдохнула. — Я танцовщица и в очень приличном месте. Даже топлес не танцую… Я думала, это прикол. Я правильно выразилась? Прикол? Я не…

Фредо дал ей платок. Он встречал немало таких девиц с тех пор, как приехал в Лас-Вегас, и уже знал, что лучший способ их успокоить — выслушать до конца и дать носовой платок.

Корлеоне присел на кровать рядом с девушкой. Времени оставалось в обрез, но он погладил Риту по спине. Кожа гладкая, упругая, как у ребенка. Да, надо отдать им должное, танцовщицы умеют за собой следить. Только ему действительно пора! Джонни, конечно, отличный парень, и в любой другой день Фредо сотворил бы с девчонкой такое, о чем она и мечтать не могла в своей французской глуши!

— Кажется, я знаю, что делать!

Рита доверчиво посмотрела ему в глаза. Хорошо хоть рыдать перестала!

— Сколько тебе заплатил Джонни?

— Тысячу долларов.

— Жди меня здесь!

Фредо вошел в кабинет, снял со стены образ Мадонны и достал из сейфа две банкноты по тысяче долларов.

Вряд ли Рита видела хоть одну такую купюру, а две и подавно! Дизайн банкнот не менялся вот уже много лет: на одной стороне простая надпись «Одна тысяча долларов», а на другой — портрет президента Кливленда. Почему именно Кливленд, черт возьми?! Фредо аккуратно свернул банкноты пополам и, вернувшись к Рите, вложил ей в руку.

— Оставь себе тысячу, которую дал Джонни, и возьми это. Ты не должна чувствовать себя шлюхой, раз мы не…

— Не трахались?

В голосе было столько надежды, что Фредо не знал, что и делать. Он старательно избегал этого слова, боясь, что девчонка снова заплачет.

— Конечно, не трахались! И этого никто не узнает!

Рита кивнула и сложила купюры в карман красного платья.

— Если Джонни спросит, как все прошло, — Фредо был уверен, что Фонтейн спросит, — скажи, что я лучший любовник в твоей жизни. — Он игриво подмигнул девушке.

— Лучший в жизни, — послушно повторила Рита, натягивая трусики.

— Вот и молодец! — похвалил Фредо.

Зазвонил телефон. Это был Фигаро, новый телохранитель, настоящее имя которого Корлеоне запомнить не удосужился.

— Да, — успокоил телохранителя Фредо, — все в порядке.

Наблюдая, как одевается Рита, он снял туфли, носки и рубашку.

Пообещав с минуты на минуту появиться в зале, Фредо спросил, как проходит церемония и на месте ли Майкл. Оказалось, брат уже ушел.

— Очень жаль, — сказал Фредо, почувствовав явное облегчение.

Он перестал носить майки после одного фильма, где главная героиня сказала, что если парень носит майки, значит, отстал от жизни. Стоя перед Ритой по пояс голым, Фредо вдруг подумал: будь он на самом деле джентльменом, то подождал бы, пока девушка уйдет, или сам вышел в другую комнату. На Рите было красное шелковое платье, да только Фредо знал, что под ним дешевое белье, и в его глазах это лишало девушку всяческой привлекательности.

— Хорошая репродукция. — Рита показала на небольшой образ Мадонны у изголовья кровати. Первоначально номер украшала другая картина — индианка на белом коне, скачущая по выжженной прерии. — Это ты ее нарисовал?

— Что? Нет, конечно!

— А кто?