– Несчастном случае? – повторил Вадоче.

Он зло хохотнул и встал, коснувшись макушкой навеса. Ньеман получил возможность оценить противника: сто кило, квадратная фигура, руки толстые, как ляжки… Настоящий ярмарочный силач в безупречно чистой борцовке. Щетка волос цвета гравия, к жирному лицу навечно пристал загар.

– Гады натравили собак на мою девочку…

«Слава богу, ярость Жозефа не постарела! – подумал Ньеман. – Он сядет за стол переговоров добровольно, даже с радостью, чтобы выплеснуть накопившуюся ненависть».

– Идемте ко мне, – позвал цыган. – А то ваши рожи вгоняют всех в хандру.

Внутри трейлер напоминал каюту корабля. В гостиной было три высоких окна – по одному на каждой стене, в центре стояли полированный стол и белая банкетка в форме подковы. Эта обстановка явно дорого стоила, что не удивило Ньемана: если ениши похожи на цыган, то у них в заводе тратить все деньги на внешние проявления роскоши.

О цыганах напоминали и другие детали: аккордеон, платок с вышивкой, изображающей сказочный восточный город, куча дешевых безделушек на полках… Некоторые предметы были ритуальными – от вида черных куколок холодела спина.

Они кое-как расселись, Жозеф позвал жену и заговорил с ней на незнакомом языке. Госпожа Вадоче напоминала героиню легенд, гадалку или бродячую колдунью. Изможденное, покрытое темным загаром лицо, глубокие морщины, длинные шелковистые косы, как у вождя племени сиу.

Женщина поставила на стол пиво. Ньеман сделал глоток и включил диктофон.

– Расскажите нам, Жозеф.

Цыган поднес бутылку к губам и со свистом втянул жидкость сквозь сжатые зубы.

– Это случилось в двухтысячном году. Вообще-то, нам больше нравится жить во Франции, но эльзасцы уж больно достают, вот и приходится время от времени переходить границу. Мы нашли спокойное место в лесу, недалеко от Фрайбурга. Вот только принадлежало оно Гейерсбергам.

– Как вы выживали? – удивился Ньеман. – Там же нет никакой инфраструктуры!

Жозеф хитровато улыбнулся:

– Ошибаетесь! В лесу полно охотничьих домиков, к ним подведены вода и электричество. Богатые мерзавцы берегут свои леса, но всегда оставляют для себя «капельку цивилизации».

– Вы подключались к одному из таких павильонов?

– Он находился рядом с дорогой. – Глава семьи кивнул. – У нас было все, что нужно. Свободное пространство, вода, электричество – и ни одного надоедливого гаджо[34] поблизости. Во всяком случае, мы так думали…

– А потом на вас напали люди Гейерсбергов?

– Сначала появился егерь. Предупредил, что мы влезли на частную территорию и должны немедленно убраться. Мы приняли это к сведению, но с места не сдвинулись: в Европе могут пройти месяцы, прежде чем полицейские явятся вас выдворять.

– Но Гейерсберги прислали своих бойцов.

Вадоче еще раз глотнул пива и продолжил:

– Они напали на рассвете. Одни были в прорезиненных плащах цвета хаки, другие – в черных куртках. Напоминали патрульных из ужастика, нацистских зомби.

– Пешие?

– Нет, на мотоциклах.

– Какой марки?

– Не знаю, нам было не до того.

– Цвет?

– Кажется, черный. У их мотоциклов был такой… хищный вид. Жестокий, как у военных машин. Мы думали, эту жуть уничтожили раз и навсегда.

– Они что-нибудь говорили?

– Не проронили ни слова.

– А лица вы видели?

– Нет. Мешали капюшоны, мотоциклетные очки и каски, как у бошей времен последней войны. Жуткое зрелище. Для начала они сломали несколько носов, наставили синяков, а потом подожгли трейлеры и натравили собак. Нам показалось, что вернулись времена, когда депортированные цыгане должны были носить на груди черный треугольник.

– Вы защищались?

Аспидно-черные глаза Вадоче посмотрели на Ньемана, и тот почувствовал, что ненависть и печаль превратились в два острых кинжала.

– Раз вы задаете такой вопрос, значит я плохо объяснил. У них были ружья и огнеметы.

– Огнеметы?!

– Вот-вот, дружок. – Жозеф хмыкнул. – Мы сделали единственно возможную вещь – разбежались, как кролики.

Ньеман представил себе сцену насилия, сравнимую с тем, что творили зондеркоманды в Белоруссии: захлебываются лаем страшные псы, оранжевое пламя пожирает трейлеры, ениши кричат от ужаса…

– Они спустили собак?

– Странные были собачки, скажу я тебе. Лаяли, лаяли, а потом вдруг умолкли и полетели на нас, как торпеды…

Сыщик посмотрел на Ивану, но она не решилась достать фотографии мертвого рёткена.

– И тогда псы напали на твою дочь?

Жозеф ответил не сразу. Воспоминание кислотой разъедало душу. Все молча ждали. Наконец цыган заговорил:

– В лесу трудно было понять, кто где находится. Я держал за руку Марию, и мы бежали. Вперед, вперед… Они загнали нас на поляну.

Все как в псовой охоте: зверя загнали, собаки окружили его, опьянев от крови и жестокости.

– Они разделили нас. Меня оттащили под деревья. Потом раздели Марию, поставили в центре поляны и спустили чемпиона. – Жозеф с усилием сглотнул.

– То есть?

– Тот пес был лучше остальных натаскан для такой работы. Все происходило у меня на глазах. Мария кричала, нелюди ржали, а собака кусала мою дочь за лицо, перегрызала кости.

Наступила глухая тишина. Время остановилось. Холодный ужас объял души.

– Когда они ушли, от моей девочки остались кровавые лохмотья… Вот такой вот «несчастный случай» произошел много лет назад.

Ньеман спросил, пытаясь совладать с голосом:

– Ты уверен, что их послали Гейерсберги? Это могла быть банда подонков, которые…

– Не трать понапрасну слова.

– У тебя есть доказательства?

– Доказательства – для гаджо…

Ньеман взглядом приказал своему лейтенанту подчиниться, она вынула айпад и спросила ломким голосом:

– Такие были собаки?

Жозеф плюнул на экран.

Ивана стерла слюну и прошептала:

– Примем это за «да».

– Ты видел подобных псов после… того случая? – спросил Ньеман.

– Ни разу. Но мы даже близко не подходили к тем лесам.

– Мы не нашли во фрайбургских архивах твоей жалобы. Вы что, не пошли в полицию?