Вот его воспоминания:

«Ноябрьским днём 1936 года в лабораторию приехал Кренкель. После зимовки на Северной Земле, где болел цингой, он выглядел нездоровым, уставшим. Встретили мы его тепло, радушно, показали, что уже сделано. Он внимательно слушал нас, а мы его. Попробовал аппаратуру, как говорится, «на зуб», сделал несколько толковых замечаний. Кое-что мы приняли, кое-что отвергли. Дело дошло до споров. Через несколько дней Кренкель, окружённый доброжелательными людьми, как-то «потеплел», ожил на наших глазах и вскоре превратился в того энергичного, деятельного, остроумного человека, с которым я расстался на «Челюскине». Очень скоро он стал своим в коллективе лаборатории, скромно и ненавязчиво делясь с нами богатым полярным опытом». («Наш Кренкель», 1975).

…21 мая 1937 года самолёт М.В. Водопьянова с папанинцами на борту стартовал на полюс. С ним поддерживалась устойчивая радиосвязь, но внезапно она оборвалась. Только через несколько часов в эфир вышла радиостанция Кренкеля. Оказалось, что при посадке у самолётной рации сгорел умформер, а у стационарного передатчика разрядились аккумуляторы из-за долгого ожидания на острове Рудольфа.

К середине дня 22 мая поздравительные телеграммы на дрейфующую станцию пошли мощным потоком. В свою очередь Кренкель передал первую метеосводку, что позволило вылететь на полюс остальным самолётам экспедиции. В опытных и заботливых руках Эрнста Теодоровича радиостанция работала безотказно все девять месяцев дрейфа. Второй, запасной, экземпляр так и не понадобился. Во время рекордных перелётов через полюс экипажей Чкалова, Громова и Леваневского Кренкель нёс непрерывную вахту по 30–35 часов. И он, и техника не подвели.

В летние месяцы связь с дрейфующей станцией была отличная. Работали на средних волнах, а когда помехи усиливались, переключались на короткие. Не было случая, чтобы Кренкель не вышел в установленный срок связи. Хотя работать приходилось в трудных условиях, нередко закоченевшими руками, так как в рукавицах на ключе не наработаешься. Иногда вместо Кренкеля связь с базой на о. Рудольфа и передачу метеосводок проводил его дублёр – Е.К. Фёдоров. Такие тренировки были необходимы для него на случай каких-либо осложнений с основным радистом.

Из воспоминаний Э.Т. Кренкеля:

«Наш позывной UPOL – широко известен. Стоит только появиться в эфире, как нас начинают звать со всех сторон. Остаётся только выбрать наиболее интересную станцию. Обычная связь с Европой, конечно, интересна. Но ещё заманчивее найти какого-нибудь редкостного радиолюбителя. Ну, например, единственного радиолюбителя с Огненной Земли!

В августе Москва объявила среди советских коротковолновиков соревнование: кто первым свяжется с полюсом. Честно говоря, я и сам несколько содействовал этому состязанию, оставив перед отлётом на полюс в редакции журнала «Радиофронт» свой личный коротковолновый приёмник – премию радиолюбителю, который первым установит с полюсом двустороннюю радиосвязь.

Через некоторое время это удалось ленинградскому коротковолновику Салтыкову. Он и выиграл приёмник. Затем первый москвич – Ветчинкин. Из иностранцев – норвежец из Олесунда. В дальнейшем связывался с коротковолновиками всех европейских стран, со многими американцами, с Аляской, Канадой, Новой Зеландией, Южной Австралией, Гавайскими островами». (Кренкель, 1973).

Общая картина дрейфа станции «Северный полюс-l» дана в первой главе данной книги. Здесь же хочется отразить те моменты, которые касались непосредственно Кренкеля. Лучше всего это сделали его коллеги по станции И.Д. Папанин и Е.К. Фёдоров в своих дневниках:

«31 июля, черновик статьи Фёдорова в «Комсомольскую правду».В апреле 1936 года начальник одного из конструкторских бюро Ленинграда Гаухман принял заказ Папанина на изготовление радиостанции для нашей экспедиции. В феврале 1937 года Кренкель получил небольшие, тщательно заделанные ящики, отмеченные маркой «Дрейф».

Все работники КБ прекрасно понимали, что эта аппаратура – не только средство связи, но и главное ручательство благополучного исхода экспедиции. Компактно и прочно смонтированный передатчик-приёмник необычайно широкого диапазона волн. Он питается тремя источниками энергии – ветряк, бензодвигатель или, в крайнем случае, так называемый «солдат-мотор».

Именно этой аппаратурой Кренкель передал первую весть о завоевании Северного полюса. В дальнейшем станция работает исключительно надёжно. Не довольствуясь уверенной связью с Рудольфом на самом маломощном варианте, Кренкель установил запасные линии связи с мысом Желания, мысом Челюскина, Шпицбергеном, далеко перекрывая проектную дальность. 4 июля Кренкель присоединил к передатчику микрофон и Рудольф ясно услышал наш голос…

12 августа.Кренкель сидел у рации, и на него страшно было смотреть, так он позеленел. Приказ из Москвы: Кренкелю следить за самолётом на аварийной войне, кто знает, может, приледнились. Настроили аварийную радиостанцию. Кренкель не отходил от неё больше двух суток. Безрезультатно. Московское радио сообщило: Леваневский молчит…

18 августа. Мы опасаемся цинги. Кстати, «специалист» по цинге у нас был, и довольно крупный – Эрнст. В 1936 году во время зимовки на Северной Земле эта болезнь едва не свела его в могилу. Цинга у него была особенная. Наверное, из-за того, что Кренкель коллекционировал разные редкости, на его долю и вид цинги выпал редчайший, грозивший внутренним кровоизлиянием. Если бы ледокол «Сибиряков» опоздал на считанные дни, всё могло случиться. Поэтому Эрнст с особым рвением занимался физическим трудом…

14 октября. Эрнст спит «в три порции»: по часу или по два, так как ему часто нужно вставать для работы на радиостанции…

15 ноября. Эрнст после обеда лёг отдыхать. У него есть замечательная особенность: спать в любое время и в любом положении. Теодорыч никогда не страдает бессонницей и в состоянии, как мне кажется, проспать 20 часов без перерыва. Но у нас это невозможно: четыре раза в сутки – через каждые шесть часов – ему надо работать по радио с островом Рудольфа, и Теодорычу приходится отсыпаться только урывками.

Хорошо отдохнув, Эрнст становится весел: острит, рассказывает забавные истории, почёрпнутые в неоднократных путешествиях по Арктике. Он, между прочим, переделал слова популярной песни, и мы теперь поём её так: «Дрейфовать в далёком море посылает нас страна». На лаборатории Ширшова, напоминающей продуктовый ларёк, появилась надпись: «Пива нет». Сделал её Женя, но, вероятно, по совету Эрнста…

27 ноября. Теодорыч поставил всех на ноги весёлым криком:

– Браточки, вставайте, чай готов! Быстрее, орлы!

Всю ночь на своей вахте он чутко бережёт наш сон. Коченеющими пальцами Теодорыч делает карандашные записи в журнале, после того, как он на ветру сменил самописец в метеорологической будке. Приятно в палатке! А вокруг бушует пурга.

1 декабря. Эрнст долго не мог заснуть, жаловался на боль в сердце. По совету Ширшова он принял какие-то капли, но они ему не помогли. Эрнст так и не заснул, а беспокойно ворочался с боку на бок. Не знаю, чем ему можно помочь.