Точно.

Геннадий Череповцов. Владелец клуба, где дерется Марк. Судя по всему постоянный клиент отца. Они приносят ему деньги, которые тот вкладывает на бирже, тем самым преумножая чужой капитал. Это риски, но у отца пока проблем не было.

Закрываю двери, отрезая пространство от посторонних, раздражающих звуков. Шагаю к раковине, где, включив ледяную воду, тут же делаю обильный глоток.

Свежий поток тут же течет по горлу в желудок, охлаждая невыносимый жар в груди. Но не убивая постоянный поток мыслей.

Как же противно, что мама решила меня продать, как свинью на аукционе. А вдруг кто-нибудь купит?  Как же мерзко, что она вообще подумала, что я кого-то собираюсь подцеплять.

Это она подцепила отца. Раньше до меня доходили только слухи. Теперь пришло понимание. Не было никогда любви. Слепое восхищение, уже не молодого отца и жадность до светской жизни матери. Вот и все, что их объединяло.

Может, и хорошо, что она не занималась мной. Была бы я сейчас худой, красивой, жадной, избалованной и уже подцепила бы такого ублюдка как Череп. Никогда не понимала, почему Марк с ним общается. Порой кажется, что Череп получает извращённое удовольствие от чужих страданий. Однажды он просто так влюбил в себя девушку, а потом выставил ее обнажённые фото в интернет.

Брызгаю себе на грудь и выключаю воду. Смотрю на наручные часы и замираю. Пара минут. У меня всего пара минут, чтобы добежать до Марка.

Срываюсь с места, прямиком в двери. Открываю и чуть не сбиваю с ног высокого мужчину.

Не глядя извиняюсь и только в спину слышу резкое мамино:

— Даша!

Нет. Нет. Я не буду останавливаться. Я буду бежать со всех ног туда, где давно поселилось моё сердце.

— Значит нет, — вдруг слышу за спиной шаги, когда уже тяжело дыша, с колющей болью в боку иду по улице. Стараюсь не обращать внимание на Черепа. Что ему от меня нужно? Уж точно я не поверю в симпатию, о которой заявляет мама.

— Я понимаю, что делает здесь твой отец, но ты…

  — А что, я не могу вложить бабки? Твой отец один из лучших брокеров города. Даже зависть берёт. Начал, еще когда зелёным пацаном был.  Быстро поднялся.

— Тебе о таком только мечтать.

— Да ну, все знают, что ему папаша подсобил.

— Такие интимные подробности жизни моего отца, – смотрю через плечо  - вверх. На его лицо с впалыми щеками и четко выделенными. Он чрезвычайно напоминает всем своим видом острое лезвие ножа. Таким же был на язык и безнравственные поступки.

— Кое-что, — с ухмылкой кивает он, смотрит в сторону, и я бросаю взгляд сквозь стекло зимнего сада, мимо которого мы идем.  – Кстати. Я видал, как Марк уезжал. Так что ты зря ты к нему спешишь.

Он сказал это так просто...

А у меня...

Меня...

Из груди выбили дух, словно я сильно упала на спину. Все тело тут же ломит от зверской боли, а в голове сильно звенит. Я замираю, словно от нажатия стоп-крана. Вот так. Уехал. Ухал!? Не стал ждать и полчаса? Солгал?

И почему я даже мысли не могу допустить, что Череп врет?

— Твой же папаша занимается цветочками?  — бессмысленно спрашивает Череп.  Его слова слышаться, как будто сквозь купол из слез и льда, что коркой покрывает моё сердце. Киваю, почти не осознавая, что делаю. И совершенно неожиданно смутно чувствую рывок. — Отлично. 

— Череп резко заталкивает меня в зимний, крытый сад и намеренно закрывает за собой двери. На ключ, который выбрасывает.  

— Ты больной? – пронзительно кричу я, пока мысли в панике мечутся. Я осматриваю себя в поисках телефона.  А он, как назло, остался в доме.  – Открой двери! 

— Зачем? Смотри как здесь романтично. Не лучшее ли место, чтобы лишиться девственности?  — смеется Череп и скидывает пиджак, делает шаг в мою сторону. Больной?  – Ты ничего даже оказывается. Думал не встанет на такую корову. Так что теперь даже могу понять Марка, который, когда трахает телок, представляет тебя. Мне даже его жалко -  так и не сорвет бутончик.

Что он несет? Что он задумал? Обкурился? Обкололся?!

— Ты под кайфом? – нервно смеюсь я, и когда он приближается, кидаюсь в сторону, бегу со всех сил к другому выходу. Вижу его,  но не успеваю. Этот урод цепляет одну лямку и просто ее рвет.

— Придурок! Что ты наделал!? – ору я, чувствуя, как новая порция слез подкатывает к горлу. Почему все так!

— Оно тебе сегодня больше не понадобится, — шипит он, болезненно удерживая меня за локоть, оставляя синяк.  После разворота, замахиваюсь и бью его по лицу. Я не собираюсь церемониться и быть вежливой с гостями. Его голова дергается, но навязчивая улыбка не сходит с губ.

— Корова брыкается, как мило, — притягивает он меня к себе и нападает на губы.

Руки взметаются вверх, бьют его в костлявую грудь! Отвали! Не надо! Царапаю вечно бледное лицо, но ему все не почем.

Он ставит подножку, одновременно срывая вторую лямку платья.

— Прекрати! – ору я, когда падение выбивает мне дух, а шипы растущего рядом куста розы в кровь царапают коленку. Меня почти рвет, когда это урод лижет мне щеку.  – Перестань! Ты же сядешь в тюрьму!! Мой отец этого так не оставит!

— Так кричи погромче. Будем трахаться, пока он не прискачет и не спасет тебя, — ржет он, как обезумевший маньяк, и я не могу выговорить и слова от ужаса.  -  На Синицына никакой надежды, придется все самому. 

Я все пытаюсь переварить его слова, но не понимаю. Это кажется нелепой головоломкой, в которой потерялись основные детали.

— Череп! Харитон! Одумайся! – кричу, когда он давит мне на горло и коленом раздвигает ноги. – Помогите! Господи! Кто-нибудь!

— Чувствую себя наездником быка.

Сквозь собственные крики слышу звон пряжки ремня и отбиваюсь, уже на грани последних сил! Желания вырваться! Господи! Зачем я отказала Марку? Давно бы уже переспали. А это…! Да еще и в месте, что мне нравилось в доме больше всего. Потому что мама не касалась его руками. Никогда даже не заходила. Вот сейчас я была бы рада ее видеть. Да кого угодно!

Пока грубые руки срывают мне лиф платья, таращу глаза на нераскрытый бутон розы, прямо над моей головой. Символично. Скоро ее просто сорвут, растопчут, уничтожат. Дура! Дура!  Я так любила гулять здесь. Втягивать носом ароматы вьющихся роз. Но сейчас этот запах кажется гнилостным, с оттенком тухлой рыбы. На горло давит тошнота, потому что Череп не собирается останавливаться. А я очень хочу умереть, чтобы не чувствовать на себе его грязные губы, руки, член.

— Нет! Ма-арк! – слышу свой визг. Такой силы, что где-то бьётся стекло. Со громоподобным звоном.

* * *

Карма — Артём Пивоваров, (слушаем. Я с его голоса просто тащусь!!)