– Конечно, Костя. Все это очень важно для меня. Я должна знать, с кем имею дело. Мне необходимо попасть к нему на дачу. Нужны подходы и ориентиры. Иначе я провалюсь. А это не в моих интересах. Слишком высоки ставки.

– Созвонимся дня через три-четыре. Мне нужно время.

– А деньги?

– Я это делаю для Сергея. Деньги тут ни при чем. Он один из моих главных консультантов. У меня много авторитетов в криминале, кто консультирует меня по разным вопросам. Я тоже им помогаю чем могу. Информация сегодня дороже всего, а мы, как коллекционеры, обмениваемся тем, что имеем, но деньги в обмене участия не принимают.

– Хорошо, я позвоню вам в конце недели.

Анна ушла. Она торопилась – боязно оставлять Кешку одного и надолго.

Беспокойство имело под собой почву. Иннокентий стал слишком самостоятельным.

Путешествие по Москве длилось две недели, и он привык к неудобствам, осторожности и суровым условиям. О доме он не думал. Он скучал по Катьке, отцу, матери и своему компьютеру. Иногда по ночам тихо плакал, если знал, что Анна крепко спит. Она заменила ему всех. Кешка не мог себе представить, что с ним будет, если он и ее потеряет.

Двое ментов выглядели сытыми, с довольными рожами, просящими кирпича, как оценил их Кешка. Клопов в ободранном купе и так хватало, а тут еще и тараканы пожаловали. Их он не боялся, они совсем не походили на того капитана, который арестовал отца. Страшный был мужик, а эти так, ни рыба ни мясо. Они и бегать-то разучились. Все обитатели бомжатника к ним сами на поклон с подношениями ходили.

– Так, значит, это ты Кешка? – спросил долговязый с оспинами на физиономии.

– Для кого Кешка, а для кого Иннокентий.

– Для меня козявка, – рявкнул мент и вошел в купе.

Второй остался стоять в дверях. Его Кешка уже видел. Анна ему две сотни заплатила, чтобы отвязался.

– Ты, я слыхал, у нас богатенький Буратино. И где же твои золотые?

– Закопал на поле чудес, уважаемые кот Базилио и лиса Алиса. Жду, пока вырастет дерево.

– Оно уже выросло. Детки с него плоды собирают – кроссовки кожаные. Ну а нам чего предложишь?

– Сами выбирайте. Видите, сколько здесь богатства.

Мальчишку обыскали, потом все купе перевернули, но ничего не нашли. Свою сумку с деньгами и пистолетом, конфискованным в гостиничном номере, Анна хранила в надежном месте, не в поезде. Народ здесь обитал странный, непредсказуемый, но мирный в основном. Анна подкармливала обитателей вагона, они с Кешкой не могли есть вдвоем, звали всех. Сытых тут не бывало.

– Ладно, – вытирая пот с лица, сказал долговязый, – подождем, пока твоя мамаша вернется с панели. С ней мы быстрее сговоримся.

Что такое «панель», Кешка не знал, но понял, что так просто от тараканов не избавиться. Им надо сюрприз подготовить. Теперь Алям и Рашид его должники, они помогут.

– Когда мать вернется? – спросил Степан.

– К ночи, – уверенно ответил Кешка, – приходите.

Захлопнув дверь купе, сержанты ушли раздраженными.

– Точно тебе говорю, Степа, с этой бабы можно поиметь копейку. Печенкой чую.

Они шли вдоль «железки». Вдруг Николай остановился.

– Ты чего, братан? – спросил Степан.

– Из башки у меня этот парень не вылезает. Где-то я уже видел эту рожу, но где?… Давай вернемся.

– Конечно, вернемся, когда стемнеет. Что толку со щенка, нам мать его нужна. Опять клопов трясти? Брось, Коля, смену сдадим и нагрянем. – И они медленно двинулись дальше.

* * *

Анна так торопилась, что, выскочив из продуктового магазина, налетела на какого-то мужчину. Оба чуть не упали, продукты вывалились из сумки, и тридцать штук яиц превратились в яичницу. Иван, выйдя из машины, направлялся к залу боулинга, шел задумавшись, а тут сумасшедшая красотка вылетает из дверей супермаркета, очевидно, автобус увидела, и…

– Ну, ты даешь, барышня. Чего-чего, а от кирпича, свалившегося на голову, я подыхать не хочу.

– А сам-то не ослеп часом?

– От такой фигуры можно и ослепнуть, слов нет. Но только увидеть я тебя не успел, ты же меня на таран взяла.

– Может, поможешь собрать продукты?

– Помогу. – Продуктов оказалось столько, что хватило бы накормить целый полк. – Хорошая у тебя семейка! Правда, теперь не будет яичницы на завтрак.

– Обойдутся.

– Куда тебе?

– А тебе какое дело?

– Если недалеко, подвезу, у меня машина. Время у меня еще есть.

– До вокзала.

– Ну, тут рядом. Поехали!

Иван взял сумку с продуктами, они сели в машину и поехали.

– Восемь батонов насчитал. Делаешь бутерброды и по вещевым рынкам развозишь?

– Похоже?

– Не очень.

– Я мать-героиня. Десять ртов кормлю.

– Ты вообще на мать не похожа. Не представляю тебя с ребенком на руках, нежной и заботливой.

– Что ты понимаешь в нежности?

– Кое-что. А вообще, я не хотел тебя обидеть. Правда, тебя не очень-то и обидишь. Скорее наоборот.

– Бедненький, уже заплакал.

– Ну ладно, не ерепенься. За городом живешь?

– Отстань, прилипала!

– Вот тебе на! Она меня с ног сбила, я ее за это подвожу, и я же еще «прилипала»! Как вам это нравится?

– Тормози, приехали. Дальше я доковыляю.

– А за городом где живешь?

– Дачная. Слыхал?

– Конечно, но это же по Савеловской.

– Тебе-то что, а? Сумку подай.

Выйдя из машины, он подал ей сумку.

– Все, бывай, приятель. А вместо «спасибо» я тебе другое скажу. Глаза у тебя потрясающие, аж завидно. Никогда не видела у мужиков таких волшебных глаз. Прощай!

Иван долго смотрел ей вслед. Везет же некоторым мужикам! Какая женщина!

Один характер чего стоит. Он успел это понять за десять минут общения, а привокзальные менты ничего об Анне не знали, но они узнали о другом.

* * *

Николай и Степан вошли в крохотный кабинет, на двери которого висела табличка «Комната отдыха».

– Ну, Степа, кажется, мы нарвались на золотую жилу! Ты ни хрена в деле не рубишь! А я их раскусил, гадов! Меня чутье никогда не подводит. Он достал из кармана листовку, сорванную с доски объявлений. Над фотографиями Анны и Кешки крупным шрифтом было напечатано: «Внимание! Розыск!» – Эта баба с пацаном живет? – Степан растерянно кивнул в знак согласия. – Она, ему не мать. Ее можно обвинить в похищении ребенка. Баба с зоны сорвалась, понял? Мы можем ее сдать, но с этого ничего не поимеем. Лучше вычистить ее до дна и заставить работать на себя. У нас и здесь клиентов не меньше, чем на панели. Мы свой притон откроем.