Невеста казалась знакомой, и после более внимательного осмотра Эмми поняла, что это та же самая женщина, которая была изображена в купальнике на фотографии в гостиной. Кэтрин, двоюродная бабушка Хита. Она была прекрасна в купальнике и еще более очаровательна в день своей свадьбы, в белом кружевном платье и с большим букетом белых роз в руках. Но если лицо жениха было открытым и улыбчивым, в выражении лица женщины сквозила неуверенность; торжествующий изгиб бровей не вязался с глазами, которые казались скорее удивленными, чем радостными. Ее облик как-то не вязался с торжественностью момента, да и сами жених и невеста казались какими-то чужими друг для друга.

Взгляд Эмми остановился на следующей фотографии, где женщина, которую она распознала как Мэгги, стояла перед магазином, чрезвычайно похожим на «Находки Фолли». На черно-белой фотографии было трудно определить цвет фасада, но он был явно светлее нынешнего розового оттенка, а на старой двери с двумя большими стеклами не было никаких наклеек.

На Мэгги были легкие туфли с открытым носком и чопорное клетчатое платье, застегнутое на все пуговицы. Как уже заметила Эмми, она не была красавицей, но ее лицо привлекало к себе внимание благодаря выразительным глазам, как будто светившимся изнутри. В отличие от Кэтрин, Эмми с радостью познакомилась бы с Мэгги хотя бы для того, чтобы понять, как человек может остаться один, зная о подступающем урагане.

На третьей фотографии был изображен маленький мальчик, который, по словам Хита, был его отцом, Джоном. Он стоял в курточке, шортах и полосатой рубашке и держал леску с крошечной рыбкой, свисавшей на конце. На его лице сияла улыбка; судя по всему, мальчика совершенно не интересовал размер его добычи.

Последняя фотография заставила Эмми сделать паузу и отпить глоток вина. Мужчина в темном костюме с галстуком вопросительно смотрел на фотографа, как будто удивляясь, почему его снимают. Он сидел за столиком, а за его спиной танцевали люди. В одной руке он держал сигарету, а в другой бутылку пива «Пабст». Его голова была слегка повернута в сторону, как будто фотограф застал его врасплох. На его пальце красовалось золотое кольцо с печаткой, но буква на ней оказалась размытой, словно он находился в движении. Он был молод, на вид не более тридцати лет, и неоспоримо красив в старомодном смысле этого слова. Но особенно привлекали внимание его глаза: светлые и пронизывающие, они сообщали наблюдателю нечто гораздо большее, чем удивление. Это были глаза человека, одновременно сомневающегося и уверенного в себе; сочетание, которое могло поставить в тупик его собеседника.

Эмми довольно долго смотрела на фотографии и мысленно напомнила себе о необходимости расспросить о них Эбигейл. Потом она налила себе второй бокал вина и вернулась к книгам. Усевшись на уже привычное место на ковре, она потянулась к следующему тому.

Потоп снаружи продолжался, и Эмми дважды подходила к окну, чтобы проверить уровень воды на болоте, где высокая трава все глубже уходила под волнистую поверхность, исполосованную струями дождя. В конце концов, дождь перешел в мелкую морось, но причал все еще находился над водой.

Почти два часа Эмми сортировала и каталогизировала книги, перелистывая их в поисках новых записок, и постепенно перешла с вина на невыносимо сладкий чай, который прислала Эбигейл. Эмми заверили, что она привыкнет к этому вкусу, но она в этом сомневалась. Ее мать всегда готовила отцу чай без сахара, и ей оставалось лишь гадать, на какие еще жертвы пошла Пейдж, когда уехала из Южной Каролины.

Время приближалось к семи вечера, когда желудок Эмми дал знать о себе, и она поняла, что с утра ничего не ела. Она со вздохом выпрямилась и оценила свои успехи. Она занесла в каталог семьдесят пять книг из примерно пятисот, и лишь три из них были первыми изданиями и представляли собой относительную ценность. Кроме того, она нашла еще три книги с записками на полях – две от мужчины и одну от женщины. Она решила снова спросить Хита о первых изданиях и предложить деньги, или, по крайней мере, процент от продажи. У нее возникла идея перенести раздел редких книг и документов в онлайн-продажу, эти три тома хорошо бы смотрелись на главной странице.

Эмми взяла ноутбук, открыла файл и начала печатать:

«Моль Флендерс», стр. 105, женщина. – Сегодня я видела тебя на почте. Я ждала на другой стороне улицы, пока ты не вышел, чтобы остальные не заметили, как я смотрю на тебя. Она жаловалась мне, что ты редко бываешь дома по ночам, но я сказала, что она должна гордиться твоей службой. По крайней мере, я горжусь тобой и хочу видеть тебя.

«Гекльберри Финн», стр. 34, мужчина. – Прости меня.

«Кентерберийские рассказы», стр. 222, женщина. – Да, да, да. Ты сделал так, что я больше не могу сказать «нет» и не сожалею о последствиях. В любви и на войне все честно, и теперь я понимаю всю правду этих слов.

Эмми сохранила документ и медленно закрыла крышку ноутбука. Она хотела продолжения, но понимала, что эта охота за отношениями двух неизвестных людей не должна превратиться в одержимость. Эмми положила ноутбук на столик у кушетки и встала, с трудом распрямив ноющие колени. Когда она потянулась, то заметила книгу, лежавшую в середине соседней стопки. Наклонившись, Эмми аккуратно извлекла ее и раскрыла обложку «Великого Гэтсби» Ф.С. Фицджеральда.

Когда она перевернула титульный лист, то увидела слова, написанные тем же почерком, какой она встретила в книге о Нэнси Дрю, подаренной Лулу:

«Маргарет, женщине безграничной красоты и глубокого ума. Всегда твой, Питер».

Эмми довольно долго смотрела на эту надпись, прежде чем взять экземпляр «Гекльберри Финна» для сравнения почерка. Собственное разочарование изумило ее и заставило понять, что, наверное, уже слишком поздно бороться со своей одержимостью. Конечно, она не была специалистом по почерку, но было совершенно ясно, что послания на полях не были оставлены загадочным Питером. Неизвестный мужчина писал таким же размашистым почерком, как Питер, но слова были наклонены влево, а не вправо, с петельками в прописных буквах «а» и «т». Эмми уже собиралась закрыть книгу, когда заметила одно сходство: в буквах «п», «б» и «д» нижние части стояли отдельно и не пересекались со связующими кривыми.

И все же оба почерка имели достаточно различий, чтобы убедить ее в том, что они принадлежат разным людям. По крайней мере, теперь у Эмми появилось имя, и она сделала еще одну мысленную пометку для предстоящего разговора с Эбигейл.

Эмми медленно закрыла книгу и положила ее на столик, чтобы потом рассмотреть поподробнее. Она прошла на кухню, чтобы поставить замороженный обед в микроволновку, когда услышала характерный звук ключа, поворачивавшегося в замке парадной двери.

Она лихорадочно искала какое-нибудь оружие, когда на кухню вошла высокая, стройная женщина. Они застыли, глядя друг на друга, и Эмми не знала, кто из них больше удивился.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она.

– Я собиралась задать вам тот же вопрос.

Голос женщины был хрипловатым, с южным акцентом. Она вертела на пальце брелок с ключами от автомобиля и, когда они упали на пол, даже не наклонилась за ними.