— У-у… — выла она. — Бо… Бо-о…

— А вертеться не надо было, — зло сказал Караван, хотя бомж и не думал уворачиваться.

Он с трудом извлек окропленное кровью лезвие, пошевелил пальцами, прочнее обхватывая рукоятку, и с неожиданной ловкостью отсек голову от заранее погребенного туловища. То ли успел приловчиться, то ли злость помогла. Покончив с делом, Караван с облегчением сплюнул и, поигрывая катаной, сипло прокомментировал:

— С третьей попытки!

Свита зашлась нервным смехом, кто-то дурашливо присвистнул, улюлюкнул, захлопал в ладоши. А Распопов силился сделать вдох и не мог. Отрубленная голова лежала всего в полуметре от него и еще двигала губами, как будто собираясь шепнуть ему какую-то зловещую тайну. Выкаченный глаз, угасая, смотрел прямо на Распопова.

— Видал? — спросил Караван. — Теперь твоя очередь.

— Нет, — сказал Распопов и помотал головой, которая пока что оставалась у него на плечах.

Надолго ли?

— Да, — сказал Караван. — Сперва я хотел тебя припугнуть малехо, а потом спросить кое-что, а теперь передумал. Катана — это вещь. Мечом рубить — не из ствола шмалять. Мне понравилось.

Отрубленная голова больше не следила за Распоповым. Глаз потух, подернувшись матовой пеленой.

Караван неспешно развернулся к Распопову, который, подвывая, трясся в рабской коленопреклоненной позе. Он жалко кривил распухшее лицо, силился что-то вымолвить, но получалось только бесконечное:

— Я… я… я…

— Заткнись, — сказал Караван и несколько раз вогнал меч в сырую землю. Лезвие очистилась от крови, зато испачкалось грязью и облипло гнилыми листьями. Пришлось обтирать клинок об одежду прокурора. Обнаружив, что после этой процедуры он все еще жив, Распопов зашелся рыдающим смехом.

Караван ударил его развернутой плашмя катаной и прорычал:

— Сказано тебе — закрой пасть!

— Я… я.…

— Ты, ты! — подтвердил Караван язвительно. — Не мужик, а кусок дерьма! Жидкий понос, вот ты кто.

Братва сдержанно засмеялась, наслаждаясь унижением прокурора, который до сегодняшнего дня казался им недостижимым божеством. Вожак показал им, чего на самом деле стоит Распопов. Ничего. Ноль, помноженный на ноль. Сейчас он был готов валяться у бандитов в ногах и лизать им туфли, лишь бы его отпустили.

— Клади голову на плаху, — скомандовал ему Караван. — И тебе будет легче, и мне.

— Нет, — сказал Распопов и быстро повалился на спину, как будто это спасало его от острой стали.

Все шло так, как и было задумано. Каравану было важно не просто выведать у прокурора адрес Пампуриных, но и подчинить его своей воле — подчинить навсегда. Чтобы при одном воспоминании о поездке за город тот сразу вставал на цырлы и был готов служить новому хозяину. Платить за услуги, конечно, придется, но страх доходчивее выгоды. Отныне Распопов будет бледнеть и ходить под себя при одном упоминании имени Каравана. И никакого дела о сегодняшнем похищении он не заведет. Побоится снова очутиться здесь или в любом другом уединенном месте наедине с братвой.

— Не дашь голову рубить? — спросил Караван, водя мечом из стороны в сторону и не подозревая, что копирует стойку псевдосамураев из фильмов. — Ладно. Тогда я грабли тебе укорочу. — Клинок поочередно коснулся сначала левого локтя пленника, потом правого. — Ты не сдохнешь, я не дам. Тебя перевяжут и вылечат. Но ты превратишься в беспомощный чурбан. Ты даже отлить не сумеешь без посторонней помощи. И задницу подтереть самостоятельно. И пожрать. Будешь ходить с протезами для форсу. Но бабу больше никогда не пощупаешь. — Караван подумал и добавил: — Разве что носом. Хотя и эту кочерыжку можно… того.

— Я сделаю все, что ты хочешь, — сказал Распопов, продолжая лежать на спине. — Что ты хотел узнать? Где Наталья с родителями? Я скажу. Могу показать.

— Маловато будет.

— Что еще?

— Все, — сказал Караван. — Врубаешься, что это значит?

— Да, — покорно ответил Распопов.

— Для начала адресок черкни. Эй! Дайте ему ручку и бумагу.

Процедура не заняла много времени, потому что Распопов не размышлял и не колебался. Он принял решение. Он выбрал жизнь.

— Я знал, что мы с тобой скорешимся, — насмешливо произнес Караван, забирая исписанный листок. — И не вздумай поднимать тревогу, когда вернешься в кабинет и почувствуешь себя в безопасности. Никто тебе не поможет. Ни мусора, ни контора, ни твои прокурорские. Я на всех на вас клал. Мне никто не указ.

— Я понял, — сказал Распопов, вставая.

Внешне это был тот же самый человек, которого затащили сегодня в машину и увезли за город. Если не присматриваться слишком внимательно. Отряхиваясь, он бросил случайный взгляд на отрубленную голову и согнулся пополам, не в силах сдержать приступ рвоты.

— Кстати, — произнес Караван за его спиной, — твой дружок-мэр копыта откинул этой ночью. Так что тебе повезло. Живой, здоровый. Доволен?

— Да, — прохрипел Распопов, вытирая рот рукавом.

— Без обид?

— Без обид.

— Тогда прыгай к пацанам в тачку, они тебя обратно доставят. — Тут Караван грозно повысил голос. — Так, братва! Если кто чего видел, то забудьте. Перед вами уважаемый человек, Василий Петрович Распопов. Если он пожалуется мне, что кто-то скалился или просто глянул косо, будете иметь дело со мной.

Бандиты сделали серьезные лица и потупились, сдерживая ухмылки. А Распопов немного воспрянул духом и расправил плечи. Он не догадывался, что это стандартная подачка для всех опущенных. Караван умел и любил подслащивать горькие пилюли. Главное, чтобы они были проглочены и усвоены.

Вначале новая жизнь Неделе понравилась. Его поселили в домике для гостей вместе с остальной братвой. «Домик» — это было только название. В двухэтажном строении помещалось двенадцать бойцов, бессменно пребывавших в непосредственной близости от хозяина. Остальные приезжали и уезжали, но эти находились на боевом дежурстве постоянно, поэтому имели некоторые привилегии. Например, раз в неделю можно было заказать жратву в ресторане, попариться в сауне или потрахаться с элитными проститутками. Как правило, бойцы объединяли эти мероприятия в одно. Главным условием было, чтобы развлекающиеся не отключали мобильники и не отключались сами. Пока шестеро оттягивались, остальные были начеку.

Неделя пока что не спешил воспользовался шансом элитно расслабиться. К женщинам его особо еще не тянуло, торчать в бане он по жизни не любил, а изысканные блюда оставляли его равнодушным. Он пришел на службу к Каравану только затем, чтобы его не порешили, пока он не найдет способ либо вернуть доверие воров, либо свалить за бугор с баблом и надежной ксивой. Таков был его план. Здешнее пристанище было временным. Неделя не собирался долго ходить под Караваном и тем более рвать пуп из-за него. Он не забыл, как и почему оказался изгоем в криминальном мере. Подбив Неделю на совместный побег, Караван обвел его вокруг пальца и крупно подставил. Прощать такие вещи можно, а забывать нельзя. Единожды предавший предаст снова — при первой же возможности. Неделя постоянно помнил об этом. И не обольщался тем обстоятельством, что у Каравана его приняли с почестями, обласкали и наобещали золотые горы. Он знал цену таким посулам. И Каравану тоже цену знал, хотя и не подавал виду.