скатился его отец. У того на руках тоже была больная мать, бабушка Геры.

Шелест лип становился все тише и тише. И Гера не сразу различил в этом шепоте посторонний звук. Он нарастал, приближался, пока не превратился в гул автомобильного двигателя.

Гера открыл глаза.

У центрального крыльца остановилось такси. Гера не сразу узнал пассажира: мужчина был в джинсах и байке и совсем не напоминал пропавшего квартиросъемщика.

Гера чиркнул спичкой. Коротко свистнул. Лео задрал голову.

Дежавю, черт подери.

— Закрыто, Ромео, — сквозь зубы произнес Гера, прикуривая сигарету вместо прошлой, истлевшей до фильтра, пока он бродил в потемках своего сознания.

— Давно хотел спросить: почему Ромео?

— У тебя акцент.

— Ромео был итальянцем, а я приехал из Лондона.

— Ну и что с того? — произнес Гера с такой интонацией, что Лео в ответ лишь улыбнулся. — Давай, поднимайся к себе. Разговор есть.

Ромео вел себя странно. Вроде ничего такого не делал — просто ходил по квартире, распаковывая чемодан. Но как-то... не так. Гера наблюдал за ним из кухни, прищурив глаза, и все не мог понять, что изменилось. То ли плечи Ромео держал шире, то ли подбородок — выше. И еще что-то. Словно он... просветлел. Словно узнал что-то, недоступное простым смертным.

Это было плохим знаком.

Потому что предложение Геры не имело ничего общего с просветленностью. Вообще ни с чем порядочным и человечным. Только с выживанием.

Ромео вернулся на кухню с бутылкой шотландского скотча.

— Держи, сувенир тебе, — Ромео протянул бутылку.

— Ага... — Гера невольно облизал губы — и поймал себя на этом. — Слушай, есть разговор.

— Выкладывай.

Ромео достал из чемодана жестяную банку кошачьих консервов и скрылся с ней из вида.

— Куда свалил?! — Гера вертел в руках пачку сигарет, не рис­куя ее открыть. От количества выкуренного уже подташнивало. — Садись и слушай! — выкрикнул он в тишину. — Р-р-р-омео!

Гера вскочил со стула.

Он нашел Ромео в спальне на кровати. Тот лежал с закрытыми глазами, заложив руки за голову и блаженно улыбаясь.

Сейчас улыбка слезет с его лица.

— Завтра ночью ты нужен в клубе, — Гера помолчал, ожидая реакции. — И это не просьба. — Снова тишина. Гера шумно выдохнул. — Или ты завтра будешь в клубе, или выметайся из моей квартиры.

— У меня есть предложение получше, — не открывая глаз, произнес Ромео. — Я покупаю эту квартиру.

Гера округлил глаза.

— Она не продается.

— Обсудим?

Через четверть часа Гера вернулся к себе домой.

Налил полный стакан скотча.

Выпил до дна.

И налил еще.

Консультация №12

Машка — в детском саду, Сашка — в школьном лагере. А я — во дворе, возле детской площадки. Сижу на одном из четырех чемоданов.

Я просто жду.

Он обещал, что скоро приедет.

Меня знобит, а щеки горячие.

Ветер накатывает порывами, небо затянуто тучами — прохожие то и дело задирают головы.

Я жду.

Все мои душевные силы уходят на это. И на блокирование мысли «правильно ли я поступила?».

Я словно взведенный курок.

«Happiness is a warm gun», — написано на главной странице «счастливой» компании. Значит ли это, что для обретения счастья мне надо «выстрелить»? В любом случае, ощущение такое, будто я к этому близка.

Опираюсь локтями о ручку Сашиного самоката и прижимаюсь горячим лбом к ладоням.

Быстрей бы этот день закончился!

— Привет, девушка с самокатом! — раздается за спиной знакомый голос.

Я резко оглядываюсь: мне нужно удостовериться, что это действительно он, что все плохое закончилось.

Лео стоит в паре метров от меня. На нем белая обтягивающая футболка и легкие серые брюки. За спиной — рюкзак, а на голове — кепка. Это точно мой Лео?

Я заглядываю в его глаза — и сомнений не остается.

Бросаюсь к нему. Лео подхватывает меня и кружит, как в этих дурацких романтических фильмах. И, оказывается, это так здорово! Как приятно щекочет мне щеку его легкая небритость — такая же, как и в начале знакомства.

Наши губы соприкасаются еще до того, как я оказываюсь на земле. Полностью отдаюсь поцелую. Пусть Лео поймет, как сильно я скучала по нему, как безудержно его ждала. Пусть узнает, какую роль он теперь играет в моей жизни.

Меня бросает то в жар, то в холод. Я растворяюсь в своих ощущениях, пока в моем воспламененном сознании не вспыхивает мысль: мы на детской площадке.

Я отстраняюсь, но Лео снова притягивает меня к себе. Мне приходится упереться ладонями в его грудь. Кошусь на мамочку с ребенком в песочнице. К счастью, им не до нас.

— Пойдем! — я хватаю Лео за руку и тяну к подъезду.

Ключи я бросила в почтовый ящик, укрыться нам негде, но что теперь может меня остановить?

Мы успеваем влететь в подъезд вслед за незнакомым мужчиной. Этаж проезжаем в лифте вместе с ним. Он смотрит куда угодно, только не на нас, раскаленных желанием настолько, что, кажется, воздух в кабине стремительно нагревается.

Выскакиваем из лифта и через балкон несемся на лестницу. Лео выглядывает в пространство между пролетами — никого нет — и прижимает меня к стене.

Я припадаю к его губам. Сердце колотится. Мне хочется прочувствовать происходящее в полной мере, но в поцелуе Лео столько страсти, что меня уносит. В космос, в невесомость — куда-то, где нет дела до наслаждения моментами, где хочется только брать, брать, брать и в то же время отдавать себя пол­ностью.

Мозг только фиксирует слабыми вспышками: мои ладони у Лео под майкой... родинки четырехугольником у него на лопатке... его ладонь сжимает мою грудь... я расстегиваю пуговицу на его джинсах.

Лео внезапно останавливается.

Прижимается к моему лбу раскаленной щекой.

— Подожди...

— Не хочу!.. — я снова нахожу губами его губы.

— Не так...

Теперь я и сама отстраняюсь. Пару секунд жду, пока дыхание успокоится.

— Не так?..

— Я очень хочу тебя, Анна... Крыша едет от этого безумия... Но наш первый раз должен быть не таким: не в подъезде, пока соседка присматривает за твоими чемоданами. Не так...

При упоминании о чемоданах мой пыл мгновенно остывает.

Переезд. Увольнение с работы.

Новая жизнь, о которой я ничего не знаю.

Я обнимаю Лео. Прижимаюсь щекой к его груди. Он тоже меня обнимает, уже нежно, ласково. Мы дышим в унисон. Я