* * *

После обеда Усикоси и Окума с хмурыми физиономиями вернулись в библиотеку, устроились на тех же стульях и погрузились в наблюдение за тем, как солнце клонится к горизонту. Они не могли избавиться от недоброго предчувствия, что им еще придется наблюдать за закатом и завтра, и послезавтра. Разговаривать не хотелось.

Скрип открывающейся двери, конечно, не остался без внимания Сабуро Усикоси, однако поворачиваться он не стал, пока его не окликнули по имени. Инспектор связывал большие надежды с тем, что сейчас услышит. Не глядя на Одзаки, спросил:

– Ну как?

– Осмотрели все и даже всех. Женщин в составе группы у нас нет, так что из женского контингента, может, кто-то и жаловаться будет.

Речь Одзаки была не такой живой, как обычно.

– И что?

– Ничего не нашли. Вообще ничего. Никаких удочек, ни одной во всем доме. Длинных палок или шестов – тоже. Максимум бильярдные кии. И уж, конечно, никаких ружей.

В камине в последнее время, кроме дров, ничего не жгли. Все вокруг дома прочесали на расстояние броска копья олимпийского чемпиона. Ничего!

Подставок и стремянок тоже не нашли. В комнатах, где живут Кадзивара и чета Хаякава, стоят письменные столы, как в четырнадцатом номере, только не такие шикарные, конечно, но они такие здоровые, что сил не хватит перетаскивать. Да и по высоте они не намного выше прикроватных тумбочек, сантиметров на двадцать от силы.

Потом мне пришло в голову, что длинный предмет, который мы ищем, может быть спортивным копьем, поэтому мы рванули в десятый номер проверить спортинвентарь. Но копья там нет. Лыжи да палки к ним. В кладовой нашли лопату, тяпку, совок, метлу… Притащить что-то в дом? Это то же самое, что со стремянкой. Мы сдаемся.

– Жаль, конечно, но я был к этому готов, – проговорил Усикоси со вздохом. – Есть другие идеи?

– Вообще-то, кое-что приходит в голову, – сказал Одзаки.

– Говори, не томи!

– Например, если веревку заморозить, получится вроде длинной палки.

– Ого! Ну и что?

– Веревки ни у кого не нашли, но в кладовой есть.

Усикоси погрузился в раздумье.

– Это может быть важно. Какая-то длинная палка… В этом доме должно быть что-то такое. Что всегда перед глазами. Наверняка. Что-то такое, из чего получается длинный шест. Повернул – и готово. Где-то должна быть такая штука. Может, в соседней комнате?

– Но мы там всё осмотрели и… ничего.

– Но должно же что-то быть! Без нее, получается, преступник должен был войти, выйти и каким-то образом закрыть за собой дверь. Разборная штуковина, которая превращается в длинный шест… Перила на лестнице не разбираются… дрова в камине… Связал вместе несколько шнурков, чтобы получилась длина?.. Нет, не то! Черт! В соседней комнате в самом деле ничего нет?

– Нет. Можете сами посмотреть.

– Посмотрю.

– И еще одно. Эта кукла, Голем… У нее руки так сделаны, будто она что-то держит. Мне показалось, что нож будет как раз ей по руке, – и я попробовал.

– Ага! Все-таки ты отличный коп, Одзаки! Ну у тебя и хватка! И что получилось?

– Идеальное совпадение! Нож подошел, как соска младенцу.

– Стоит запахнуть горячим – и у тебя сразу чутье срабатывает… Но здесь надо смотреть объективно – простое совпадение, так ведь?

– Так, наверное.

– В этом деле у нас столько пустышек, что единственное, в чем можно быть уверенным, – это отсутствие алиби у Канаи из девятого номера. Хотя бы с этим разочарования не будет, надеюсь, – проговорил Усикоси, словно желая утешить самого себя.

Три детектива с полминуты молчали.

– Что? Хочешь что-то сказать, Одзаки? – Усикоси заметил, что молодой коллега мнется в нерешительности.

– Тут такое дело, Усикоси-сан… Я все как-то не решался…

– Да что такое?

– Даже не знаю, как сказать. Придя вчера вечером к себе, я никак не мог выбросить из головы одну мысль. Кроме нас с Окумой, спать отправились только Кикуока и Канаи с женой. Все остались в салоне, а они ушли. «Зачем? Может, что-то замыслили?» – подумал я и сделал вот что: вышел и средством для укладки волос приклеил между дверями их комнат и косяками по волоску. Как раз под дверными ручками. Чтобы потом можно было понять, открывали дверь или нет. Волос ведь упадет, если дверь открыть. Это, конечно, немного по-детски, поэтому я не набрался смелости сразу…

– О чем речь? Молодец! Сообразительный парень! А кроме комнат Кикуоки и Канаи, удалось еще где-нибудь волоски повесить?

– С другими комнатами не получилось, потому что надо было идти через салон. Сработал только там, где меня не могли заметить. Хотел и другим наклеить, кто живет в западном крыле, – Кусаке, Тогаю и прислуге, – но они все сидели в салоне и не уходили. А я уже страшно спать хотел.

– Во сколько ты проделал эту штуку?

– Сразу после того, как сказал вам, что иду спать. В четверть одиннадцатого или минут в двадцать.

– Хм-м… И что потом?

– Проснулся и пошел проверять эти две комнаты.

– И что?

– Волоска на двери Кикуоки не было. Значит, ее открывали. А вот комната Канаи…

– Ну же?

– Волос был на месте.

– Что?!

– Дверь не открывали.

Опустив глаза, Усикоси какое-то время кусал губы. Потом поднял голову и взглянул на Одзаки.

– Черт! Ну что ты натворил… Вот теперь я вправду сдаюсь. Поднимаю руки!

Утро следующего дня, 28 декабря, ничем необычным не ознаменовалось, что явилось хоть каким-то утешением для следователей. Ночью ничего не случилось, но уверенности, что все прошло спокойно благодаря их присутствию в доме, у них не было. Это оставляло в душе темный осадок.

Обитатели Дома дрейфующего льда начинали понимать, что заседающие с важными лицами специалисты понимают в происходящем не больше, чем они сами, и потому уже не скрывали язвительного отношения к ним. Из трех ночей, которые полицейские провели в этом доме, начиная с рождественской, одна была отмечена убийством, совершенным прямо у них под носом. И горькая правда состояла в том, что все старания этих самых специалистов – определение времени, когда были совершены убийства, снятие отпечатков пальцев и прочее – не принесли ровным счетом никаких результатов.

Солнце село, подводя итоги дня, показавшегося гостям Дома дрейфующего льда бесконечным, а для полицейских пролетевшего незаметно; подошло время ужина. Без большого энтузиазма детективы направились к столу, заставленному разными деликатесами.

Разговор за столом не ладился, что, похоже, беспокоило хозяина. Кодзабуро пытался внести хоть какое-то оживление, но отсутствие в компании человека, громогласно расточавшего льстивые речи и комплименты, чувствовали все.