Выключила.

Включила.

Выключила.

Включила.

Выключила, включила.

Выключила, включила.

Это нервирует, даже более опытного насильника вывело бы из себя.

Метод действует.

Он слезает с ее неподвижного, безучастного тела. Она переворачивается, свешивается, как тряпичная кукла с кровати, и блюет. Плачет. Снова блюет. Слюна, смешанная с алкогольной рвотой, капает с подбородка. Сейчас ей пять лет, не больше, помятая и раздавленная, она хочет к маме. Опасайтесь своих желаний.

Он нависает надо мной, я спиной прижимаюсь к двери, ногой не даю ее закрыть.

Он кладет руку мне на шею, наваливается на меня всем телом.

– Завидуешь, что ли? Хочешь оказаться на ее месте?

Неуклюжая рука лезет мне между ног, грубо трет вперед-назад, сквозь джинсы. Он сжимает мне грудь, лижет лицо, прижимается к талии. Глаза у него закатываются, под действием алкоголя человек теряет самоконтроль, разве он этого не знает? Супермены не воруют и не насилуют. Клондин снова начинает всхлипывать. Нас две против одного, но от нее никакого проку, в таком состоянии. Откусить тебе нос, что ли, Тоби? Испортить прекрасное личико, чтобы ты прятал его под маской.

Как я.

Я изворачиваюсь, хватаю его за член и сжимаю изо всех сил. От неожиданного прикосновения по его телу прокатывается наслаждение, но оно не длится долго, по мере того как я сжимаю все крепче, активизируются болевые рецепторы. Крошечные, но властные нейроны у него в мозгу пронзительно визжат. Боль – это целая наука, и я в ней специалист. Очень важно понимать, как устроен процесс, любила ты повторять, запуская этот процесс во мне. Я ожидала приступа ярости, удара кулаком или ногой, но Тоби сдулся, и член сдулся. Он рухнул на колени. Поздно молить о пощаде, Тоби.

Клондин сползает с кровати, глаза в кучку, волосы дыбом, вид дикий. Она натягивает джинсы. Тоби повержен, стонет, лежа на спине. Снизу раздается голос:

– Старина Тоби, ты там? Спускайся, у нас тут весело. Стив наконец-то изрыгнул свое содержимое, мерзавец. Эй, дружище, ты там?

Тоби. Рыба, выброшенная на берег, хватает ртом воздух. Не отрывает рук от члена. Потный и обессиленный, девчонка его поимела по полной. Шаги на лестнице, Тоби пытается встать, гордость побуждает сделать усилие. В углах рта белый липкий налет, полоска испарины над верхней губой. Запах его половых желез достигает меня, густой и тяжелый.

– Сука, – говорит он мне.

Хуго или Хугги, как его зовут друзья, приближается к дверям. Я отхожу к Клондин.

– Старик, где ты, блин, пропадаешь, сто лет тебя ищу. У нас там на кухне такая фигня разыгралась.

Здесь тоже.

Тоби вытирает обезвоженные губы тыльной стороной ладони, показывает в нашу сторону:

– Да вот, немного позабавился с местной фауной, ты же знаешь, как оно бывает.

– Отлично поработал, приятель, – отвечает Хуго. – Но в следующий раз кликни меня, поделись с товарищем, будь хорошим мальчиком.

Они уходят, обнимая друг друга за плечи. Самодовольные. Безмозглые. У одного член требует льда, а не восхищения. Слышится пение, игра в разгаре. Клондин сидит на краю кровати. Ноги не достают до пола, дрожит, лицом уткнулась в ладони. Она плачет, бормочет что-то о том, какая она идиотка.

– Не переживай, – говорю я. – Я ничего не скажу Фиби.

Она поднимает взгляд на меня. Макияж размазался, черные пятна. Глаза, как у панды. Рвота в волосах. Смущена.

– При чем здесь Фиби?

– Я подумала, может, он ей нравится. Я видела, как он обнимал ее, когда пришел.

– Он ей нравился раньше, сейчас нет. С тех пор, как она встретила Сэма. Блин, какая же я идиотка. Я влюблена в него сто лет, думала, что он тоже полюбил меня.

Я снимаю резинку с запястья, протягиваю ей.

– Тебе нужно умыться. Собери волосы в хвост, если хочешь.

Она шатается, поэтому я помогаю ей дойти до ванной, подаю губку, которую нашла в шкафчике над раковиной. Сделай теплую воду, говорю ей. Это поможет.

Спрашиваю, нужна ли ей моя помощь, она отвечает:

– Ты побудешь со мной еще, на всякий случай?

Я киваю. Она несет всякую околесицу, говорит бог знает о чем.

– Наверняка он всем расскажет, что я динамщица, сосу, а не даю.

– Вон там полотенце, вытри лицо.

– Боже, какой кошмар. Я надеюсь, он не вернется, как ты думаешь, он ведь не вернется?

– Нет.

– Как у тебя получается быть такой спокойной, блин?

Практика. Я много практиковалась.

Я пожимаю плечами.

– Я не знала, что у Фиби есть бойфренд.

– Блин, неужели я проболталась? Не говори ей, что я тебе сказала, она не хочет, чтобы Майк знал.

– А ты знакома с ним?

– Это парень, с которым она познакомилась прошлым летом, он живет в Италии, по-моему, они постоянно переписываются. Руки трясутся, ничего не могу с ними поделать.

– Это шок, скоро пройдет.

– Откуда ты все это знаешь? И когда Джорджи упала, ты знала, что делать.

– Читаю много.

Она наклоняется к зеркалу и кончиком полотенца вытирает пятна туши вокруг глаз.

– Фу. Вкус во рту такой мерзкий.

– Прополощи рот эликсиром.

– Почему ты такая добрая со мной? Почему пришла на помощь? Мы ведь не так уж хорошо поступали с тобой.

– Я подумала, что ты испугалась.

– Да, еще как. Такая идиотка. Боже, надеюсь, он никому не расскажет, а то мне в школе несладко придется.

– Я знаю, каково это.

Она поворачивается ко мне, смотрит, зрачки расширяются на мгновение, потом сужаются в точку, она пытается сфокусировать взгляд.

– Слушай, Милли, мне нужно тебя поблагодарить за все, что ты для меня сделала.

– Ничего, ты хотя бы запомни, что меня зовут не паскуда.

Из приличия краснеет, немного, даже когда нет сил.

– Да, извиниться тоже нужно. Прости, мы вели себя как форменные стервы, думали, просто смеха ради, но зашли слишком далеко.

– Почему я?

– Не буду сваливать всю вину на Фиби, но в принципе это была ее идея.

– Да, я догадываюсь, что она меня не слишком любит.

– Она терпеть не может всех, кого Майк берет в семью. Он обещал больше этого не делать, и тут опять – подвернулась ты. Сама понимаешь, она не могла встретить тебя с распростертыми объятьями. Блин, меня сейчас вырвет.

Она опускается на колени, обнимает обеими руками унитаз, ее сотрясают сухие спазмы, как Клару после падения Джорджи. Когда они проходят, я спрашиваю, нужно ли ей еще что-нибудь.