– По-моему, – со вздохом сообщила вдруг наглая провинциалка, осмеливающаяся рассуждать обо всем, что не касалось ее никоим образом, – Герцог никак не может принять простую истину… Ян всегда искренне считал себя парнем и никогда не думал о себе как о девушке. И тем более не причислял себя к дамам.

– Бедняжка… – огорченно вздохнула королева.

– Да почему? – не согласилась воспитанница, – Он жил так, как хотел… и рядом с теми, кого считал самыми близкими людьми. И старался быть им полезным… по мере сил. Неужели этого мало? Разве лучше было сидеть в гостиной с придворными интриганками, пить бесконечные чаи и обсуждать выгодных женихов?

– Не лучше, – твердо сообщил Гарл, и со стуком отодвинул чашку. – Пора собираться. Зал суда откроется за два часа до обеда.

Я слушал их рассуждения и пытался взглянуть на ошеломившую меня новость чужими глазами. Ведь Гарл почему-то ничуть не расстроен… да и Риэлла искренне жалеет пройдоху Яна… а не меня. Интересно… отчего? Чего я не понял… как заявила бесцеремонная провинциалка?

Задумавшись, пора ли уже осадить нахалку, или лучше не обращать внимания, бросил на нее беглый взгляд и невольно замер, как мышь перед котом. Поджав губы и мрачно сведя брови, провинциалка сосредоточенно о чем-то размышляла и одновременно с быстротой и ловкостью ярмарочного жонглера бесцельно крутила в тонких пальцах чайную ложечку.

Этот трюк был мне не просто известен, я знал его наизусть, видел не одну сотню раз и даже сам пытался освоить. Но вскоре оставил эту затею, четко уяснив, как бы я ни старался, потребуется не один год, чтобы догнать шустрого Яна.

И теперь так же ясно сознавал, кого мне все это время напоминала нахальная незнакомка и кто она такая на самом деле. Как и почему сидит за столом рядом с королем, свободно и уверенно объясняя мне тонкости, о которых никак не должна знать.

А я еще и спорил… по-детски упрямо и наивно, как последний лопух. Невольно скрипнув зубами, даже глаза от досады на миг зажмурил, истово жалея, что вообще сюда приехал. И ведь не хотелось… так почему не послушал бдительную интуицию?

– Что? – озадаченно спросила незнакомка, посматривая на меня встревоженно, как на обнаруженную западню.

– Ложка… – показала взглядом Риэлла.

– Это? – бывший Ян крутнул ложечку в последний раз и резко отбросил прочь, – плохая привычка. А Хирд и так уже почти догадался… он всегда был сообразительным.

– Спасибо, – поблагодарил его с сарказмом, но голос почему-то сорвался на простуженный хрип, – я пойду…

Встал и направился к выходу из столовой.

Позади меня повисла тяжелая, как гранитная плита тишина.

Хирд:

Я отлично понимал, что нужно остановиться, вернуться к столу, сказать что-нибудь шутливое… или даже язвительное… сейчас мне все простили бы. Но лишь разумом.

А вот силы, способной усмирить бушующие в груди чувства, в себе так и не нашел. Ничего не сказав и ни на миг не замедлив шага, двинулся дальше, вышел в зал и свернул в сторону своих покоев.

Не было пока ни малейшего желания с кем-либо встречаться, тем более мирно беседовать и отвечать на вопросы. И думать тоже ни о чем не хотелось.

Где-то в груди постепенно разрасталась холодная пустота… стремительно пожиравшая бывшие прежде самыми необходимыми и ценными привычки и правила. Общие с мелким беды и заботы, проделки и тайны, друзья и враги, праздники и развлечения.

И хотя, повзрослев, он полюбил путешествовать, и все реже сидел в замке, иногда мы ездили вместе. А когда у меня были неотложные дела, Ян привозил из своих странствий интересные подарки, карты, книги, поделки или оружие. И рассказывал об увиденном так живо, что я словно и сам там побывал.

Правда, в самый последний год его рассказов я больше не слушал… не до дружеских бесед, когда упорно гоняешься за злым наваждением кажущимся нежной феей.

А Ян не желал внимать моим обидам на жестокость Греты, и при встрече с ней усмехался с откровенным презрением.

Дивьи пляски! Так вот почему на него не действовал ее артефакт очарования! И отчего он видел насквозь все интриги подлой мадемуазель!

Я даже споткнулся на ровном месте, решив наконец задачку, которой не находил ответа почти год. Хотя ответ тогда мне нужен был совсем другой.

Неподалеку раздались торопливые шаги и из-за угла вывернул куда-то спешащий Густав.

– Иди сюда! – окликнул его грозно.

– Доброе утро, – приостановился готовый бежать дальше капитан, – меня вызвал король.

– Отменяю. Иди за мной.

– Но Хирд… – он еще надеялся меня переубедить.

– Не спорь. Я не в духе, – рыкнул на телохранителя, и распахнул дверь в свои покои, – входи. Ты ел?

– Да.

– Ну значит поешь еще, – объявил ему свою волю, вызывая лакея. – А пока начинай рассказывать новости и привыкай стучать мне на короля, а не наоборот.

– Ваша светлость! – оскорбился он.

– Это же ты учил нас, что на правду не обижаются?! – поднял я бровь с деланым изумлением, – ну, так рассказывай, какие новости поведали тебе боевые друзья?

Густав наградил меня красноречивым укоризненным взором, прошел вперед и присел к столу.

– Я жду.

– Пусть на стол накроют, – сухо прошелестел он, отворачиваясь к окну.

Разумно, признал я про себя и сел напротив, хотя есть не хотелось. И думать о происходящем – тоже. Я пока и сам не мог разобраться в своих желаниях, они возникали и исчезали как облака в ветреный день. Но все неуклоннее крепло понимание – раз возврата к прошлому нет и жить дальше придется по новым правилам, нужно их как-то прояснить.

– Может, приказать принести графинчик мятной? – предложил вдруг капитан и в его голосе прозвучало неподдельное сочувствие.

– Густав… – следя за дверью и тщательно подбирая слова, медленно произнес я, – не ты ли неоднократно втолковывал мне, что только безвольные слабаки хватаются за бокалы с крепкими настойками, едва столкнувшись с неприятностью?

– Иногда… – заикнулся он и осёкся, услыхав шорох открывающейся двери.

Не знаю… кого ожидал увидеть Густав, но явно не поваренка с подносом, судя по исказившей его губы почти незаметной досадливой гримасе.

Мы сидели молча, пока расторопный парнишка ловко расставлял по столу посуду и разливал чай, и не знаю, о чем думал в это время наставник. Лично я успел немного оправиться от неожиданного удара судьбы и взять себя в руки. Все-таки вбитые упорным Густавом правила и инструкции не так просто одолеть любым неожиданностям.

– Ну? – с насмешкой глянув на него, подвинул ближе блюдо с копчёными рябчиками, – что ты собирался сказать? Хотел предложить мне напиться? А как же твои объяснения, что даже самая крепкая настойка вовсе не магическое зелье, и никаких проблем не решает? Наоборот, добавляет. И иногда столько, что сторонникам этого способа после остается лишь совать голову в петлю. Не твои ли это слова? Так с чего это ты вдруг изменил собственным принципам и правилам? К чему ты хотел меня подтолкнуть, а наставник?