Крафт потянул Перуджи за руку, призывая идти быстрее. Перуджи прибавил шаг. В этой бледнокожей женщине было что-то магнетически привлекательное, и он не мог выбросить из головы ее образ. Овальное лицо мадонны под копной черных волос. Руки были чуть полноваты, но говорили скорее о чувственной мягкости, чем о тучности.

Хельстром стоял перед дверью конструкции с плоской крышей, воздвигнутой отдельным блоком внутри студии. За плоской крышей к верхним ярусам тянулась стена. Перуджи решил, что эта стена разделяет сарай пополам, и его очень заинтересовало, что может находиться за ней. Он проследовал за Хельстромом в тускло освещенную комнату, где толстое стекло уходило вверх под потолок вдоль двух внутренних стенок. За одной стеклянной перегородкой открывался вид на небольшую студию, в которой свободно летали и прыгали в голубоватом свете насекомые — бледные, с большими крылышками мотыльки. А за вторым окном в полутемной комнате за длинным изогнутым столом, напичканным электроникой, работали мужчины и женщины, и перед каждым располагался небольшой экран, демонстрируя мельчайшие движения мотыльков. Это напомнило Перуджи телевизионную студию.

Крафт закрыл дверь и сделал три шага вперед. Затем застыл, согнув руки у груди, словно стражник на входе. В противоположном углу еще одна дверь, отметил Перуджи. Она, похоже, вела в полутемную комнату с экранами. И вновь Перуджи почувствовал, что обстановка чем-то не соответствует его представлению о том, какой должна быть киностудия.

В этой комнате находился небольшой продолговатый стол с четырьмя стульями, и Хельстром выдвинул один, потом сказал спокойным голосом:

— Люди, которых вы там видите, мистер Перуджи, накладывают несколько источников звука для комбинированной фонограммы. Довольно-таки сложная работа.

Перуджи разглядывал людей в темной комнате, силясь определить, почему они кажутся странными. И внезапно понял, что шестеро мужчин, сидящие за дугой экранов, и три женщины, стоящие в противоположном конце, настолько похожи друг на друга, что кажутся близкими родственниками. Он снова пробежался взглядом по этим лицам, освещенным слабым мерцающим светом. Пятеро мужчин и три женщины были похожи не одинаковыми белыми халатами, а коротко остриженными светлыми волосами и узкими лицами, на которых выделялись огромные глаза. Женщины отличались лишь хорошо заметным бюстом и мягкими чертами лица. Единственный мужчина, не похожий на остальных, также кого-то напоминал Перуджи. Хельстрома, понял он чуть погодя.

И пока все это проносилось в голове Дзулы, открылась дверь позади Крафта, и внутрь вошла молодая женщина, которую Перуджи видел в клети. «Во всяком случае, — осторожно поправил он себя, — она кажется той самой женщиной». Эти люди в соседней комнате несколько поколебали его уверенность.

— Фэнси, — поспешно обратился к ней Хельстром с тревогой в голосе. «Почему она здесь?» — спросил он себя. Он не посылал за ней, и ему не нравилось вкрадчивое выражение, появившееся на ее лице.

Крафт отступил в сторону, пропуская женщину.

Перуджи смотрел на нее, отмечая овал лица, почти как у куклы, под тонкой тканью халата довольно сексуальное тело, которым она управляла с полным осознанием его красоты. Когда она заговорила, то все внимание направила на Хельстрома, хотя, несомненно, и пыталась произвести впечатление на Перуджи.

— Меня послал Эд, — начала она. — Ему нужно, чтобы вы знали, что придется переснять эпизод с москитами. Вы знаете, какой именно. Я же предупреждала, что нам лучше сразу сделать дубль. Москиты были возбуждены, но вы же меня не послушали.

Тут она, казалось, впервые заметила Дзулу и, остановившись всего в шаге от него, спросила:

— Кто это?

— Это мистер Перуджи, — ответил Хельстром с хорошо заметной ноткой предостережения. «Что это задумала Фэнси?»

— Привет, мистер Перуджи, — весело сказала она. Потом придвинулась к нему. — Меня зовут Фэнси.

Хельстром внимательно следил за ней. «Что она вытворяет? — Он втянул носом воздух, показывая, что недоволен, и ощутил запах снадобий, которыми напичкала себя Фэнси. — Да она же пытается возбудить Перуджи! Но зачем? И при этом еще и завела себя!»

Перуджи почувствовал неодолимое влечение к Фэнси, но не в силах был объяснить этот странный магнетизм. Никто из чужаков не понимал простой химизм, который вызывал это неодолимое влечение к женщинам Улья. Даже Крафт не мог освободиться от мощного воздействия сексуальности Фэнси, пока Хельстром языком жестов не объяснил ему ситуацию. Крафту потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он так редко в последнее время бывал в Улье. А Перуджи этого предупреждения не заметил или не понял. И освободиться было не в его силах.

Хельстром прикинул, можно ли позволить, чтобы воздействие продолжалось. Фэнси затеяла опасную игру, действуя не по инструкции. Вообще было бы неплохо, если бы Улей заимел гены Перуджи, хотя…

Дзула пребывал в полушоковом состоянии. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо сексуальное возбуждение охватывало его столь быстро и так ошеломительно. И женщина почувствовала его влечение. Она тоже страстно желала его. Перуджи анализировал свои чувства словно со стороны и задумался, может эти люди что-нибудь с ним сделали, но тут же отбросил эту мысль. Решил, что это странная, случайно возникающая химическая связь, о которой мог слышать любой. Погруженный в себя, Перуджи едва понял смысл слов Фэнси, которая поинтересовалась, а не собирается ли он остаться здесь на ночь.

С трудом Перуджи выдавил из себя:

— Я ночую в городе.

Фэнси взглянула на Хельстрома.

— Нильс, почему бы не пригласить мистера Перуджи заночевать у нас?

— Мистер Перуджи прибыл сюда по делу, — ответил Хельстром. — Я думаю, он предпочтет провести ночь в своем номере.

Дзула ничего не хотел так страстно, как провести ночь с этой соблазнительной женщиной, но почувствовал внутреннюю тревогу.

— Вы просто старомодны, — сказала Фэнси Хельстрому. И снова посмотрела в глаза Перуджи. — Вы интересуетесь нашими фильмами, мистер Перуджи?

Он попробовал освободиться от этой захватывающей в плен ауры сексуальности, пытаясь мыслить трезво.

— Нет. Я… я… э-э… ищу нескольких друзей, своего служащего и его жену, которые, наверное, исчезли где-то в этом районе.

— О, я надеюсь, с ними ничего не случилось, — сказала Фэнси.

Хельстром встал из-за стола и направился в сторону Перуджи.

— Фэнси, мы и в самом деле можем выбиться из графика.

Перуджи попытался облизать пересохшие губы; внутри у него все дрожало. «Прелестная маленькая ведьма! Уж не приказали ли ей сыграть эту роль для меня?»

Хельстром посмотрел на Крафта, как бы спрашивая, каким образом выдворить Фэнси из комнаты. «Она действительно слишком уж накачалась, идиотка! Что она вытворяет!» — подумал Хельстром, а вслух сказал ровным голосом, но требовательно:

— Фэнси, тебе лучше вернуться к киногруппе. Скажи Салдо, что я хочу, чтобы особое внимание он уделил первоочередным задачам. А Эду передай, что я буду готов к повторной съемке эпизода с москитами ближе к ночи.