— Нашли о чем спорить, — перебил обоих Росин.

— Нет еще вашей Америки и в помине. А мне, например, картошечки жареной хочется, аж под ложечкой сосет. Больше, чем выпить.

* * *

Между тем всадники, ведущие в поводу оседланных коней, подъезжая к лесу тоже вели свой неспешный разговор:

— Ты мне десяток саней выделишь, Семен Прокофьевич? — поинтересовался купец Баженов, мысленно прикидывая предстоящие расходы. — Потребно мне в Новагород сходить, товары купить для иноземцев твоих, да плотников толковых нанять.

— Думаешь, Илья Анисимович, выйдет толк из прожектов сих странных?

— Должно, Семен Прокофьевич. Пусть не из всех, но денежки всяко не пропадут. Ты бумагу, что Константин Алексеевич дрянной назвал, видел? Она, конечно плоха, желтая и рыхлая получается. Но поежели ее втрое дешевле самаркандской али англицкой продавать, казна купит всю. Приказным книгам цвет бумаги вовсе ни к чему. На одной бумаге мы с тобой, Семен Прокофьевич, капитал сделать можем. Каушта ведь на твоей земле стоит, тебе государем пожалованной. И пороховую мельницу пустить ты тоже можешь. Я не предлагаю государя обманывать! Пусть хороший порох делают. И Руси польза, и нам прибыток. Они могут хороший порох делать, я верю.

— А как же стекло, Илья Анисимович?

— Стекло у них хорошее, Семен Прокофьевич, спорить не стану. Но на бумагу и порох покупателей больше. И со знаком отличным для бумаги Константин Алексеевич хорошо придумал. Пусть все знают, что здешняя мануфактура самую дешевую и хорошую бумагу делает, пусть к нам плывут. На торговую монополию иноземец твой, считай, согласился. Пусть теперь мельницу ставит, Бог ему в помощь. А с золотом я подсоблю…

Тропинка вошла в лес, отряд из двух человек и четырех лошадей вытянулся в колонну, и разговор сам собою угас. Оба всадника даже в мыслях не могли себе представить, что уже через два десятка лет на Руси появятся библии, молитвенники и иные книги, в выходных данных которых будет стоять оттиск: «Отпечатано на монастырском дворе по указанию игумена». После середины шестнадцатого века Московское государство перестало испытывать голод и в бумаге, и в типографиях. Не думали они и о том, что спустя несколько столетий водяной знак «SZ», означающий «Семен Зализа», будет для историков неоспоримым аргументом в доказательство того, что основная масса бумаги завозилась на Русь из далекой Англии.

Как раз о мнении историков обитатели русских земель шестнадцатого века заботились менее всего.

Незадолго после полуночи лоймы, с оглушительным хрустом ломая носами тонкий прибрежный лед, приткнулись к берегу. На небе ярко светили звезды, изливала свой желтый свет полная Луна. Ясная погода предвещала усиление мороза — но зато позволяла, не смотря на ночь, хорошо различать силуэты людей, деревья и кустарник на берегу, низкие борта соседних лодок.

Латники, поблескивая кирасами и высокими широкополыми шлемами, стали выбираться на сушу. Время от времени то с одной стороны, то с другой стороны доносилась негромкая ругань: на припорошенном снегом пространстве было трудно различить границу земли и спрятанной под тонкий лед воды. Воины то и дело проваливались в стылую озерную тину, пытались отряхнуться — но тонкие суконные чулки намокали практически мгновенно, и с этого момента уже не согревали ноги, а начинали высасывать из них тепло.

Дерптский епископ презрительно скривил губы: цивилизованные немецкие наемники прибыли на войну с русскими в деревянных туфлях, чулках, набитых ватой кальцонах и вамсах, из-под которых выпирали пышные складки рубашек. Разумеется, готовясь к высадке большинство из них напялили кованные кирасы — но железо плохо спасает и от холода, и от воды.

Епископские же воины предпочитали не очень красивые, но прочные и непромокаемые сапоги из свиной кожи, легкие, но теплые плюдерхозы, спускающиеся от пояса до сапог причудливыми складками, меховые жилетки под кирасы и длинные шерстяные плащи с капюшонами, в которые можно завернуться и улечься спать прямо в снег. Они могли проваливаться в воду до колен, и не обращать на подобный пустяк внимания, могли сутками стоять под проливным дождем — но стекающая по складкам вода все равно не смогла бы добраться до сухих ног.

Сам епископ предпочел кирасе и жилетке войлочный поддоспешник, поверх которого одел бархатную испанскую бриганту, а на бриганту — легкую кольчугу псковской работы.

Правда, одно преимущество у ландскнехтов имелось: почти половина из них несла на плечах крупнокалиберные мушкетоны.

— Быстрее, быстрее, — торопил воинов сын верховного магистра, идя вдоль берега и вглядываясь в лица людей.

Епископ понял, что рыцарь ищет именно его, и распахнул плащ, подставляя массивный золотой крест лунным лучам. Металл блеснул желтизной, привлекая к себе внимание, и кавалер Иван тут же повернул к нему, словно завороженный внезапно открывшимся сокровищем.

— Господин епископ, вы говорили, что вдоль берега идет дорога, — напомнил молодой командующий. — Но я ничего не вижу. Мы не могли заблудиться?

— Вы никогда не бывали на Руси, мой друг, — вздохнул священник. — Вы что, рассчитывали увидеть здесь мощеный тракт шириной в две кареты? Забудьте. То, что русские называют дорогами, чаще всего оказывается узкой непролазной тропой. Здесь, под снегом, вы ее и вовсе не разглядите. Мы высадились именно там, где нужно. Разве только на пару миль ошиблись, не более.

— Язычники, — презрительно фыркнул рыцарь, поворачиваясь лицом к лесу. — Дикарская страна.

— Я бы хотел предупредить вас, мой юный друг, — обратился к Ивану епископ, который, опершись на руку монастырского воина, спускался с носа лоймы на хрустящий промороженный песок. — Чтобы понять Русь, вы должны сразу умножать на десять все, что знаете о Европе. Это избавит вас от некоторых иллюзий. Так, например, расстояния между русскими городами всегда в десять раз длиннее, нежели между такими же в родной нашему сердцу Германии. Потому местные язычники ленятся рубить сухопутные дороги, предпочитая им пути естественные: реки, озера. От Гдова к Пскову и Иван-городу торговцы и рыбаки плавают на лодках, либо ездят по льду на санях. Сухопутный путь используется редко и натоптан очень плохо. Сейчас все лодки во Гдове и окрестных деревнях вытащены на берег, а санный путь еще не проложен. Сие дает нам прекрасную возможность взять селение до того, как оно сможет получить помощь. Вы по-прежнему готовы осуществить сей замысел, или терзаетесь в сомнениях?

— Готов, господин епископ! — решительно отверг любые намеки рыцарь. — В каком направлении нам следует двигаться?

— На юг, — махнул рукой священник. — Там имеется рыбацкая деревня, в которой мы сможем добыть лошадей и несколько повозок. От нее до Гдова останется не более двух миль.

— В городе могут услышать шум… — обеспокоился командующий.

— Так сделайте, чтобы шума не было!