конечно же, достанем артефакт, чтобы было что возвращать хозяину.

— Громада, а ты уверен? — Виол поднял голову, с сожалением глядя на солнышко, которое так и останется тут. А он, бедный, будет прозябать в тёмных и холодных недрах горы…

— Боишься?

— Опасаюсь… Я как-то не очень люблю пещеры. Ты же знаешь, мне бы в город — таверны, рынки, музыка, толпа. Видит Маюн, там я, как рыба в воде.

— Тогда идём в Камнелом?

— Громада! — Виол возмущённо засопел, — Вы с Креоной бываете очень жестоки…

— Я бы как раз наконец выслушал твою историю. Виол, я не шучу. Кто такая та, кого ты так боишься?

Бард поджал губы, сверля меня взглядом. Потом обернулся на двор… Креону и Луку я решил оставить присматривать за стариками, потому что опасался мести со стороны боярина. По этой же причине и Кутень пока что продолжал дежурство над деревней.

— Она — маг земли, — нехотя сказал Виол, ступая под тень шахты, — Это редкая стихия для магов, и в Камнеломе очень ценится.

— И чем же ты ей насолил?

— Я… ну… мы не сошлись во взглядах на поэзию…

— Поэзию⁈

— Громада, сочиняют не только барды же. Любой, у кого есть талант… А, в печень всё! Просто я немного покритиковал её стихи.

Глава 23

Едва мы вошли под тронутые временем деревянные балки, поддерживающие своды шахты, как действие артефакта усилилось. Нам пришлось постоять немного, чтобы настроиться на чувство страха, давящего на нас из тёмной глубины тоннеля.

Прикрыв глаза, я довольно быстро выделил среди своих чувств и эмоций ту часть, которую вызывал артефакт, и отогнал их на задворки сознания. Это был довольно простой приём… кхм… Простой для бывшего Тёмного Жреца, хоть и пришлось эту магию немного переиначить под стихию огня.

Глянув на Виола, я подметил, что с его лица тоже исчезла маска тревоги. Во мне проснулся корыстный интерес… До попадания в этот мир к бардовскому ремеслу я всегда относился предвзято, теперь же наоборот — любая новая грань этой магии вызывала у меня лютый интерес.

— Как ты избавился от страха? — спросил я.

— А ты, громада?

— Смешал со стихией, — честно ответил я.

— Даже интересно, как…

— Раньше, когда был Тёмным Жрецом, я представлял свои эмоции, как доспех из чёрных и белых пластин. Потом мысленно входил во Тьму, и те чувства, которые нужно было погасить, просто становились невидимыми.

— Хм-м, интересно. Но ты ведь теперь маг, даже уже магистр огня.

— Я представил такой же доспех, только какие-то элементы горят, а какие-то нет. И, знаешь, получилось даже лучше, — сказал я, потихоньку продвигаясь вперёд, — Но как это работает у бардов?

— Вы, маги, всегда пытаетесь представить что-то, как знакомое явление. Будто видите огонь, или будто чувствуете его жар кожей… А мы, барды, ничего не представляем. Просто переключаемся вместо страха, например, на решимость.

На мой вопросительный взгляд он, усмехнувшись, всё же пояснил:

— Громада, я знаю сотни песен. И, когда пою их, слушатели могут испытывать радость, печаль, злость, надежду… Понимаешь?

— Догадываюсь…

— Я не могу внушать людям эмоции, сам не испытывая их. Есть песни, в которых страшные, гнетущие куплеты меняются на смелые, сподвигающие к действию. Вот я мысленно и переключился на такой куплет… Ты видел?

Досюда ещё доставал свет от входа, и что-то мелькнувшее впереди вдруг отвлекло нас от разговора.

— Да, заметил.

Виол даже чуть отшагнул назад.

— Что-то, громада, мне туда расхотелось. Увидеть-то я увидел, но не услышал! — он покачал головой, — А я собственным ушам привык доверять больше, чем глазам.

Я кивнул, подняв ладонь и «слушая» магический эфир впереди. Что-то и вправду поколебало общий фон, и мне стало ясно, что в шахте мы не одни.

Мы двинулись дальше, вступая в густую темноту. Здесь пахло пылью и свежей сосной от подпорных балок, которые камнетёс, видимо, не так давно менял. Немного воняло гарью, наверняка ещё с того самого пожара.

Я вызвал на ладони огонёк, и был доволен, что теперь мне удавалось сделать его довольно ярким, не прикладывая при этом усилий.

— Что там с твоей чародейкой земли? — решил я вернуться к разговору, — Неужели ты боишься её только из-за стихов?

— Ну, учитывая её характер… — глаза Виола нервно подрагивали в свете моего огонька, — Я тебе говорил, что маги земли — редкость?

— Да, — ответил я и признался, — Даже в прошлой жизни я не встречал таких, хоть и слышал. Любые другие стихии подвластны магии, потому что изменяемы, и я ещё понимаю магию пыли. Но камень⁈

— Да, эти маги не двигают горы, не раскалывают землю… Но они могут слышать её!

— Слышать?

— Да, — Виол оживлённо закивал, — Они прислушиваются к земле, и она им отвечает. Так они могут предсказывать обвали и землетрясения, могут найти и воду. Но самое главное, за что их и ценят — они слышат разные породы и ищут драгоценные жилы.

— Получается, земля говорит с ними?

— Вот и я захотел узнать. Ведь я много читал о таком, и когда оказался в Камнеломе и познакомился с Петрой, очень заинтересовался её талантом, потому что подозревал, что их магия имеет родство с нашей, бардовской.

Голос барда гулко отзывался в тоннеле.

— И я оказался прав, громада!

Виол нервным шёпотом поведал, что их знакомство с Петрой было довольно тесным. Уже немолодая, но состоятельная чародейка влюбилась в смуглого южанина безумно, будто девчонка, ведь он буквально пробил своими стихами путь к её сердцу, чуткому к поэзии.

И вот, в одну из романтичных ночей она ему и рассказала, как общается с «земными недрами». Оказалось, что чародейка читает им стихи.

Мысленным голосом она сочиняет разные поэмы, и недра ей отвечают. Одни жилы смеются, другие грустят, третьи вздыхают… Бывают, некоторые упрямо молчат, и чародейке приходится долго придумывать, чем же зацепить их.

Бард, конечно же, попросил рассказать ему хотя бы один из стихов. Петра долго сопротивлялась, но Виол был настойчив, и в конце концов она согласилась…

— Там оказалось совсем не то, что я ожидал, — Виол вздохнул, — Я ожидал… ну-у-у… чего-то возвышенного, а там ужасный набор слов.

— Какой?

— «Камень в камне скрип да скрип», — продекламировал бард, — «Камень скрип по камню скрип, это камень, а не гриб»… Как-то так.

Я усмехнулся:

— Ну, рифма-то есть.

— Вот и я рассмеялся, ослиный крик, — Виол поскрёб затылок, — А Петра очень близко это приняла… и потеряла способность.

— То есть?

— Она до этого не задумывалась, что у неё за стихи. А как стала задумываться, так и всё… Знаешь сказку о сороконожке, которая