На этом и попался добрый Доктор. Он уже был ведущим специалистом страны по «ускоренной забивке» – это когда человека погружают в медикаментозную кому, стирают все воспоминания (непоправимо уродуя психику при этом), а потом в ускоренном режиме «наговаривают» новую память и новые воспоминания. Просто несколько врачей из клиники, где он был главврачом, обратились в Королевское психиатрическое общество и тиснули статейку в «Ланцет[52]», а она привлекла внимание «The Sun» и других газет. Из-за поднявшегося шума Доктор был лишен практики и, чтобы избежать уголовной ответственности, срочно покинул страну.

С новой биографией он объявился в Британской Индии. Его привлекало здесь то, что в Британской Индии торговали рабами. И детьми рабами – тоже. Это его более чем устраивало – в последнее время он бо#льшую часть экспериментов ставил на детях. Детская психика более податлива, ее легко сломать, стереть и загрузить в память нечто новое. Основным, магистральным направлением его деятельности на тот момент стало изготовление «живых бомб», шахидов. Ребенок в качестве шахида подходит идеально, он не бросается в глаза в толпе из-за малого роста, от ребенка вообще никто не ждет опасности и не воспринимает его как врага, ребенок может быть одетым в школьную форму и легко проникнуть в школу. Или в больницу – туда, где от взрыва будет больше жертв. Именно Доктор и его центр подготовили шахидов, которых неудачно применили в Казани. А потом – в один прекрасный день – в здание центра попали три ракеты, отбросив исследования на несколько лет назад.

Сейчас Доктор занимался более сложными задачами, он уже не изготавливал шахидов, это был пройденный этап. Он поселился в Кабуле и создал новый центр, состоящий из «больницы» на одной из центральных улиц и виллы в окрестностях. Его новой задачей – грандиозной, надо сказать задачей – было добиться подчинения.

Задача была сложной. Прежде всего потому, что подчинения нужно было добиваться практически мгновенно. Если с шахидами он работал в клинике по году и дольше, то сейчас он должен был достигнуть результата за часы, а иногда и за минуты. Подчинения должен был добиваться человек, не имеющий психиатрического образования и навыков гипнотизера, то есть методика должна быть предельно простой. Кроме того – управляющий субъект должен был быть один, а управляемых могло быть и много. Новые задачи требовали новых финансовых вложений и новых объектов для опытов: доктор скупал на кабульском базаре всех похищенных русских, потому что именно против русских разрабатывались новые методики, и испытывать их нужно было тоже на русских. Еще одним направлением изучения стали мусульмане, исламский мир – для каждой этнической группы исследования приходилось начинать почти с ноля. На сегодняшний день Доктор мог с уверенностью сказать: поставленные задачи частично выполнены, основные элементы методик относительно мусульман прошли полевые испытания. Ему удавалось с гарантией захватывать контроль сознания мусульманина за считанные минуты и осуществлять простейшее биотехническое программирование, то есть манипулировать человеком и закладывать в него программу для исполнения. Захват осуществлялся при помощи технических средств за несколько минут. А вот что касается русских, то основные ряды образов и базовых наборов были готовы, но исследования еще далеки от завершения.

С мусульманами было проще, особенно с теми, кто ревностен в вере. Вера была основным компонентом успеха, потому что тот, кто верит, тем более фанатично верит – подчиняется без размышлений, нужно только понять, во что человек верит, и использовать эту веру. В случае с подопытными русскими Доктор отказался от прямого вмешательства в мозг и перезаписи памяти – в условиях временных и ситуационных ограничений это не подходило. Следовало использовать то, что там уже было – и умелым манипулированием перехватывать управление. Для этого требовалось знать о русских все – буквально до того, какие сказки им рассказывали родители перед сном. Если у мусульман набор источников, на основании которых мусульманин формируется как личность, со своими мифами, кумирами, набором убеждений весьма ограничен, то у русских он просто огромен...

Проблема заключалась в том, что русские были скептиками. Они все подвергали сомнению и изучению – хуже этого нет. У Доктора в клинике было шесть похищенных русских детей, он заказал еще десять – а кроме того, спонсируемый британской разведкой фонд открыл программу обмена опытом между британскими и русскими медицинскими специалистами-педиатрами. Все это делалось лишь для того, чтобы британские медики могли получить доступ к русским детям, находящимся в нормальной, не стрессовой ситуации. Еще два «фонда», русский и британский, собирали необходимые данные под видом «работы с неблагополучными семьями». Нужно было составить психокарту основных типов русских – и только потом двигаться дальше...

...Автомашины вывернули на Майванд – одну из основных магистралей Кабула, заливаемую встающим из-за гор солнцем.

Русские были «social animal», общественными животными, но их отношение к обществу отличалось от других этносов. Для русских общество представляло собой средство совместного существования и выживания, но они не были рабами этого общества и не подчинялись безоговорочно лидерам. В их общественных структурах смена лидера происходила быстро и была менее болезненна, чем в других обществах, а основная активность в группе исходила не от лидера, а от целой группы «активистов», которые, как говорили русские, «болели душой за дело» и согласовывали свои действия уже в процессе этого самого дела. Это осложняло задачу Доктора, потому что русские по природе не привыкли подчиняться одному лидеру и его указаниям, а действовали «по обстановке», согласовывая действия «на ходу».

Русские были достаточно толерантным народом, но не в том смысле, в каком это обычно понимается. Толерантность означала возможность принятия в свое общество других людей, людей других вер, культур и этносов, но только в том случае, если они принимают общие правила игры и действуют совместно и согласованно с другими членами общества. Интеграции русские предпочитали ассимиляцию, при этом русская культура и сама впитывала в себя элементы других культур. Возможно, этим объяснялась ненависть русских к евреям – из того немногого, за что зацепился Доктор. Евреи упорно не желали ассимилироваться. Однако русские не терпели нарушения чужими (и своими) общественных норм, что писаных, что неписаных. В этом смысле они отличались от Запада, где воля большинства давно раскололась на воли бесчисленного количества меньшинств. У русских большинство было, по крайней мере пока.

Русские уделяли немалое внимание военной составляющей жизни, обороне. Это начиналось еще с детства, когда матери пели детям в колыбельке песни про подвиги былинных богатырей. Это продолжалось в детских садах – там малышам разрешали шалить, в определенных пределах драться и даже играть «в войну». В Великобритании, Североамериканских соединенных штатах и Священной Римской империи за гиперактивность детей запирали в «комнатах психологической разгрузки», заставляя томиться там в одиночестве, а военные игры и игрушки были категорически запрещены – потому что они способствуют развитию агрессивности у детей. Доктор немало удивлялся, когда видел эти «комнаты психологической разгрузки» – почти такие же он применял для своих опытов над людьми. Небольшая комната, обитая белым, мягким материалом, без окон, без светильников – только рассеянный свет. Почти полное отсутствие визуальных раздражителей – такие комнаты применялись не только для наказания «гиперактивных детей», но и в первых стадиях «перезаписи личности», для того чтобы подопытный потерял представление о времени и пространстве.