Поддавшись разъедавшему тело горячему возбуждению, делаю несильный выпад, потираясь всей длинной своего члена о ее ягодицы, задевая чувствительную кожу на пояснице. Ощущаю, как она вздрагивает от оголенной чувствительности и, в ответ на мое движение, она скользит вниз, и сразу наверх, плотно зажимая между нами распухшую от желания головку моего члена…

Я делаю новый круговой виток пальцами, натирая ее узелок, стараясь высечь из него повторные искры ее наслаждения. Чувствую, как она дрожит в моих руках и по моему телу проходит восхитительный трепет. Оказалось, чтобы получить обоюдное удовольствие, мне не нужно глубокое проникновение, вполне достаточно интенсивного терния наших тел. Поднимаю голову вверх и крепко зажмуриваю глаза, концентрируясь на обострённой чувствительности.

Делаю новый выпад, членом скользя между ее ягодиц, снова и снова, пока чувствительными кончиками пальцев не ощущаю сильную пульсацию клитора, от которого, искрами мощного оргазма по ее телу расходятся продолжительные мышечные сокращения. Так накрывает, что я тут же следую за ней, выплескиваясь на ее спину вязким удовлетворением…

От переизбытка эмоций разрывает вены. Чувствую, как их натягивает до предела и они вот-вот лопнут от длительного перенапряжения, поэтому стараюсь выровнять рваное дыхание, успокоив оголенную чувствительность. Потоки воды хлещут по лицу, смывая болезненную страсть, которая каплями выступила на поверхности моей кожи.

Больно. Так больно, потому, что мне снова мало ее… но теперь уже не яйца, а сердце сжимается и ощутимо пульсирует от щемящего чувства всепоглощающего влечения.

***

Никак не мог уснуть…

В голове мелькали все возможные варианты дальнейших событий и я, среди этого пёстрого, раздражающего калейдоскопа, пытался найти идеальный для нас выход. Сложившаяся, казалось бы, патовая ситуация, созданная исключительно мной и в угоду моему желанию, была очень серьёзна. Я прекрасно понимал, что изворотливый Якут, если ни сегодня, так завтра поднимет вопрос о лишении меня криминального титула и всех его привилегий, в том числе неприкосновенности, с последующим неминуемым сносом моей головы за совершенный мной полный беспредел.

Накажут не только меня. Всех. На чашу весов брошены наши жизни.

Факты. Противник непременно воспользуется ими, чтобы завершить закулисные переговоры королей преступного мира в свою пользу и сейчас подойдет любая лазейка, которая позволит мне, если не кардинально развернуть ход всей рискованной игры в свою пользу, то, хотя бы, расшатать сомнениями ножки круглого стола вершителей судеб. Я и сам, с подачи своего отца, вошел в этот круг неприкасаемых, поэтому автоматически принял на себя обязанности соблюдать четко обозначенные границы территорий друг друга, не нарушая неизменных правил криминального мира.

Можно, конечно, попробовать сыграть втёмную и перебить их, но всех до одного, разом, убрать не получится и тогда на меня откроется жестокая охота, а шкуру жертвы я на себя примерять не намерен…

Аня беспокойно заворочалась в моих руках и я, успокаивая, погладил ее по обнаженной спине, неспешно проводя ладонью от лопаток до поясницы. Она удовлетворённо вздохнула и прижалась ко мне еще ближе, щекой поёрзав на моей груди, устраиваясь поудобнее и снова засыпая. Я давно мог бы встать и уйти в кабинет, ведь все равно всю ночь провел без сна, но меня останавливало ее ровное дыхание, которое я чувствовал на своей коже. Мне хотелось быть с ней. Впервые, рассматривая растущий узор из первых утренних лучей на потолке, я мечтал остановить время…

Стараясь не разбудить Аню, повернул голову в сторону и посмотрел на свой телефон, который, несмотря на ранний час, уже мигал синим сигналом пропущенного входящего звонка. Понимал, что игнорируя, лишь теряю драгоценное время, которого потом мне может просто не хватить, именно поэтому бережно отстранился от спящей и перекатился на свой край кровати. Она недовольно вздохнула, но не проснулась, а я только сейчас понял, что до сих пор задерживал свое дыхание, чтобы иметь возможность услышать ее тихий сонный выдох…

Встал и наглухо прикрыл тяжелые портьеры, ревностно охраняя девичий сон от проворных солнечных лучей. Больше не смотрел на кровать, чтобы снова не зацепиться взглядом за соблазнительную фигурку и не найти новую причину, чтобы еще ненадолго задержаться рядом с ней…

Оделся в домашние брюки и, взяв телефон с прикроватной тумбочки, тихо вышел из своей спальни, натягивая на себя футболку уже на ходу. Быстро просмотрел череду многочисленных входящих, не отвеченных вызовов и мои губы растянулись в понимающей саркастической улыбке, больше напоминающей оскал хищника.

Криминальный улей уже гудит…

Мобильный снова мигнул и я сразу ответил на звонок:

– Переживаешь?

– Немного, – сразу ответил Игорь. В его голосе сквозило явное беспокойство, которое он не смог спрятать от меня. – Ты уже в курсе происходящего?

– Ага. Телефон просто кипит от количества входящих.

– Что будем делать?

– Пока не знаю, – честно ответил я, – но у меня еще есть время и пара зацепок…

– Мы с тобой много лет в месте, поэтому я имею права задать тебе неудобный вопрос… – аккуратно начал Игорь. – Скажи мне, твоя девчонка хоть стоит того, чтобы мы все потеряли из-за нее свои жизни?

– Стоит… – без колебаний сразу ответил я, – она – стоит!

Сразу почувствовала, когда Демьян ушел.

Его запах все еще продолжал окутывать меня с головы до ног, лаская обнаженную кожу, но тело больше не согревало волнующее тепло, охраняющее мой чуткий предрассветный сон. Как только простыни на кровати остыли, я тут же проснулась, сразу открыв глаза, рассматривая вмятину на соседней подушке. Протянула руку и прикоснулась к ней ладонью, пальцами повторяя слегка примятые отметины узоров, оставленные чужой головой. Зажмуриваю глаза и рисую в памяти поразительно точный образ желанного мужчины, который еще несколько минут назад лежал рядом со мной, крепко обнимая меня мускулистыми руками…

Переворачиваюсь и прижимаюсь к его подушке лицом, глубоко вдыхая до дрожи знакомый, пряный мужской аромат, который будит мои обрывочные, волнующие воспоминания о прошедшей ночи. Чувствую, как к моим щекам приливает жар и они мгновенно краснеют от лёгкого возбуждения, которого я до сих пор стесняюсь, поэтому зарываюсь в мягкую ткань глубже, стараясь спрятаться от своих назойливых и очень откровенных мыслей.

Никак не могу вспомнить, когда же наступил тот переломный момент и моя непримиримая ненависть совершенно случайно мутировала, кардинально преобразовавшись в другое, не менее сильное, обжигающее чувство, которому я еще не могу найти точного определения. Оно, все так же, пытается вывернуть наизнанку мое сердце, но мне теперь не так больно…

В памяти всплывают рваные фразы дяди Серёжи: «Девку убрать!», «Где?», «Да плевать где! Хоть сейчас, вон у той лесополосы…», от осознания которых мне становится жутко. Они никак не вяжутся в моей голове, со стремительной чередой произошедших со мной неприятных событий, поэтому и не складываются в подходящие детали к так и несобранному мной пазлу из тревожных фактов.