Оставалось одно: бирку на велосипеде заменили после того, как поезд на Глазго ушел. Только сделал это не носильщик, ведь ни один из них в этом не признался. И что сталось с мужчиной в сером костюме? Если им был тот самый пассажир в непромокаемом плаще, что в 13.53 прошел мимо книжного киоска с велосипедом в руках, то он вполне мог снять плащ (в общественном туалете, например), а потом вернуться через кассы. Каковы его дальнейшие действия? Ждал на станции до 14.55? Но где именно? В буфет он не заходил – продавщица сказала, что не видела никого похожего. В зале ожидания или на платформе его тоже никто не видел. Можно предположить, что мужчина оставил велосипед у щита с расписанием и снова вышел на улицу или сел на другой поезд.

Только вот на какой?

Он не мог сесть на поезд до Глазго в 13.54, поскольку велосипед просто не успели бы переоформить.

Оставались поезда в 13.56 до Мьюркирка, в 14.23 до Глазго, в 14.30 до Далмеллингтона, в 14.35 до Килмарнока, в 14.45 до Странрара, ну и, собственно, поезд, отправляющийся в 14.25.

Из этих семи маршрутов Росс смог исключить три – в 13.56, в 14.30 и в 14.35. В них не сел ни один пассажир, сколько-нибудь подходящий под описание. Росс решил, что поезд до Странрара в 14.45 неизвестный тоже пропустил. С его помощью было легко напасть на след убийцы (если, конечно, это был убийца), а Росс хорошо помнил замечание Уимзи, что преступник захочет как можно скорее вернуться домой. Причем все это должно было выглядеть убедительно. Однако констебль представить не мог, что кто-то проделает неблизкий путь до Эра лишь для того, чтобы отделаться от велосипеда. Ведь гораздо проще и быстрее уладить проблему где-то рядом с домом.

Оставались два поезда до Глазго и поезд в 14.25. Тот, что отправлялся в 14.12, двигался очень медленно и прибывал в Глазго в 15.30. Поезд, отправлявшийся в 14.23, забирал пассажиров, высадившихся с парохода в Странраре, и прибывал в конечный пункт в 15.29. Предыдущий поезд отличался от этого лишь тем, что отходил от станции чуть раньше. Констебль навел справки об обоих поездах и получил весьма расплывчатые описания нескольких мужчин в серых костюмах и непромокаемых плащах. Почему все одеваются так одинаково? Констебль Росс ненадолго ухватился за версию, что нужный ему человек переоделся, перед тем как покинуть Эр, но затем отбросил ее как несостоятельную. Еще один костюм и плащ никак не могли бы уместиться в небольшом чемоданчике. К тому же вряд ли незнакомец отправился в город, чтобы купить смену одежды и переодеться. Нет, он, конечно, вполне мог это сделать. Только зачем напрасно рисковать? К тому же в этом случае ему пришлось бы сесть в более поздний поезд. Но если бы он потерял в Эре еще больше времени, его алиби стало бы совсем неубедительным. А если не собирался обеспечивать себе алиби, то к чему все эти сложности в Миннохе? Если же он отправился в Глазго, то прибыл туда самое раннее в 15.29.

Значит, оставался поезд в 14.25. Незнакомец вполне мог оказаться путешественником в сером костюме, направлявшимся в Юстон. Но если так, зачем брать с собой велосипед, который можно было оставить в Эре?

Хотя нет! Взять велосипед с собой было бы лучше всего. Ведь преступник наверняка предполагал, что велосипед станут искать, пусть и не как улику в деле об убийстве, а просто как краденый. Юстон находится от места преступления дальше, чем Эр. Велосипед легко затеряется в Лондоне. Если велосипед не заметят у злоумышленника в руках, то можно отрицать причастность к нему.

Однако ни одно из данных объяснений не удовлетворило констебля Росса. Не исключено, что неизвестный не сел ни в один из поездов. Может, он до сих пор находится в Эре. Либо взял такси, либо воспользовался автобусом. Констебль почувствовал, что дело становится слишком запутанным и справиться с ним в одиночку сложно, поэтому решил вернуться в Ньютон-Стюарт, предоставить начальству отчет о проделанной работе и получить дальнейшие указания.

Было очевидно, что прежде всего необходимо выяснить, что случилось с велосипедом, если он прибыл в Лондон. Дэлзиел отправил запрос в Юстон. Ответ пришел уже через час. В нем сообщалось, что подходящий под описание велосипед марки «Рейли» прибыл в Лондон согласно расписанию поезда в пять часов утра среды. Поскольку никто из пассажиров не предъявил на него свои права, велосипед отправили на склад забытых вещей.

В полиции почесали голову над очередной загадкой и дали указание начальству приглядывать за велосипедом до тех пор, пока его не опознают. А если вдруг объявится владелец, его следует задержать. В полицию Лондона был сделан звонок с просьбой помочь железнодорожному начальству, хотя все прекрасно понимали, что только полный болван явился бы за краденым велосипедом.

– Он не сможет забрать его, даже если и придет, – заметил констебль Росс. – Велосипед не отдадут без билета.

– Неужели? – удивился сержант Дэлзиел. – А если пассажир сошел с поезда и купил билет на другой станции – например, в Карлайле, Крю или Регби?

– Ваша правда, – согласился констебль. – Но если так, то он уже забрал бы велосипед. Чем дольше он будет тянуть, тем выше риск.

– Нам повезло, что он еще этого не сделал, – заметил Дэлзиел.

Инспектор Макферсон тоже испытывал удовлетворение. Он выехал в Ньютон-Стюарт рано утром, чтобы положить перед сержантом Дэлзиелом свою таблицу, и теперь его распирало от гордости.

– Моя версия подтверждается, – заявил он. – Готов съесть собственную фуражку, если это не велосипед Фаррена.

А тем временем сержанта Дэлзиела ждало потрясение. Предыдущим вечером его распирала гордость от сознания быстроты и эффективности собственных действий. Возвращаясь из Эра, он заехал в полицейский участок Гервана, чтобы оставить там несколько фотографий с указанием предъявить их для опознания носильщику Макскиммингу, как только тот явится на работу. И вот теперь Дэлзиелу позвонили из Гервана с сообщением о том, что вышеозначенный носильщик был доставлен ночью в больницу с острой болью в животе, которая оказалась приступом аппендицита. Позвонив в больницу, сержант выяснил, что беднягу как раз оперируют и в последующие несколько дней поговорить с ним будет нельзя. Сержанта обеспокоили слова «перфорация», «угроза перитонита» и «неудовлетворительное состояние сердечной мышцы». Выругавшись, Дэлзиел тотчас послал Росса на станцию с еще одним комплектом фотографий. На сей раз их следовало предъявить для опознания другим сотрудникам.

Второй удар настиг инспектора Макферсона.

– Готов съесть собственную фуражку, если это не велосипед Фаррена, – сказал он, но едва эти слова сорвались с его губ, как на столе зазвонил телефон.

– Звонят из полиции Критауна, – раздался голос в трубке. – Мы нашли велосипед мистера Фаррена. Он валялся в холмах Фолбе. Нет никаких сомнений в том, что велосипед принадлежит именно этому джентльмену, поскольку к рулю прикреплена бирка с его фамилией.

Не стоит забывать о том, что накануне вечером инспектор отправил отряд в заброшенный рудник, где год или два назад случилось несчастье. Рудник состоял из полудюжины узких шахт, прорубленных в гранитной поверхности холмов, раскинувшихся в нескольких милях к востоку от Критауна. Попасть туда можно было, следуя по дороге, ведущей на ферму Фолбе. Отсюда две узких тропы, протоптанных отарами овец, тянулись к шахтам. Работы здесь производились на небольшой – тридцать – сорок футов – глубине. Тут все еще можно было обнаружить клети, в которых рабочие опускались вниз, хотя остальное оборудование исчезло. Рудник снискал дурную славу, особенно после того, как здесь покончила с собой несчастная девушка, бросившись в одну из шахт. Местные жители старались сюда не заглядывать. Даже пастухи обходили это место стороной. Поскольку люди на рудник не захаживали, дорога тут и обрывалась. Несмотря на близость к цивилизации, рудник выглядел заброшенным, словно находился посреди пустыни.