Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Необходимость отменить тур тоже очень расстраивает. Но я знаю, что все к лучшему. Несмотря на огорчение фанатов, которые очень тебя ценят, это может помочь тебе остановиться и подумать над тем, куда движется твоя жизнь. Я молюсь, чтобы так случилось. Надеюсь, ты поймешь, что ты суперзвезда, но не суперженщина. Ранняя слава поглотила тебя, запутала и затуманила твое сознание. Ты очень молода и восприимчива. Помни, что ты такой же человек, как и все мы. Ты считаешь себя достаточно сильной, чтобы справиться в одиночку, но ты неправа.
Вернись. Я сделаю тебя здоровее и сильнее. Нет ничего лучше, чем жить с тобой и кормить тебя вкусной едой, чтобы ты набрала вес. Ты счастливее всего рядом с семьей, я знаю. Это часть нерушимой еврейской традиции, в который мы растили тебя. Помнишь, как хорошо вы провели время с моей сестрой после концерта в Ньюкасле пару недель назад? Тебе было комфортно и спокойно. Так я узнала, что семья важна для тебя.
Но я не могу заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Я, твой отец и Алекс хотим, чтобы ты была счастлива и скорее вернулась к здоровой жизни. Сейчас мы хотим лишь этого.
Мы все волнуемся, но не паникуем. Всему свое время, ты все поймешь. Ты невероятно талантлива, когда прилично себя ведешь, и сможешь продолжить данный судьбой путь.
Ты настоящий профессионал, нуждающийся в работе, и должна скорее вернуться к делам. Мы знаем, ты не хочешь разочаровывать фанатов. Мы знаем, как они для тебя важны и какое незабываемое шоу ты покажешь, когда вернешься в строй. Ты знаешь, что я оптимистка, и я думаю, что с нашей помощью ты снова будешь на высоте. Но ты должна первая прийти ко мне, чтобы это произошло.
Я надеюсь, что благодаря этому письму ты придешь. Отвечай на звонки.
С любовью, Ма.
Вскоре я узнала, что Эми письмо не понравилось, однако она ни разу не говорила о нем. Я тоже не могла завязать разговор. Может, она понимала причину моего поступка. Обычно я была спокойным, рациональным родителем. Возможно, она поняла, что вынудила меня пойти на такой отчаянный шаг, – хотя я не верила, что она вообще хоть что-то понимала. За эти месяцы наши отношения превратились в молчание. Ее проблема превратилась в необсуждаемое. Я надеялась, что она выздоровеет и поймет: все мои слова и поступки были ради одного. Ради спасения ее от смерти.
Я постоянно была в замешательстве. Все тактики были неверными, мой «кнут и пряник» хромал на обе ноги. Где-то через неделю выяснилось, что полиция хочет арестовать Эми в связи с обвинением Блейка в подкупе, и я хотела быть рядом с ней.
Блейк уже сознался, что собирался заплатить 200 000 фунтов Джеймсу Кингу, чтобы тот отозвал показания по делу об избиении. Адвокат Эми Саймон Эсплен заявил, что арест Эми – дело времени. Лучше не тянуть – необходимо приготовить заявление. Адвокат назначил допрос в полицейском участке. Для снятия 200 000 фунтов потребовались бы наши с Митчеллом подписи, так что обвинения, очевидно, были ложными. До этого момента я отказывалась ходить с Эми на суды, где она поддерживала Блейка, но сейчас я просто не могла бросить ее одну. Жизнь Эми была хаосом, но подкуп – это уже слишком.
Допрос Эми решили провести в участке в Шордиче 18 декабря. Согласно английскому закону, обвиняемый должен быть заключен под стражу, прежде чем отвечать на вопросы, и Эми вызвалась сама. Я приехала в ее квартиру в Боу перед поездкой в участок, и мы сели в полицейскую машину. Она очень переживала, но старалась не показывать вида. Жди неожиданного – так я думала об Эми. Но поездка оказалась позитивным моментом.
Еще до прибытия Эми умудрилась обхитрить полицейских.
«Я хотела купить сладостей, пока вы не пришли», – сказала она.
«Я куплю тебе их, Эми», – мгновенно ответила женщина-полицейский, и мы остановились возле ларька, откуда она вернулась с несколькими пакетиками мармеладок Haribo – Эми их любила.
Она жевала мармелад во время допроса.
«Ваше имя?» – спросил полицейский.
«Эми Джейд Сивил», – вежливо ответила Эми.
«Боюсь, нам придется измерить ваш рост», – продолжил мужчина.
Эми поднялась и проследовала с ним к стене, встав к ней спиной. Полицейский замешкался.
«Мне мерять там, где голова, или там, где прическа?» – спросил он.
«Конечно, где прическа», – усмехнулась Эми, и вся комната зашлась смехом.
Фотографии – еще одна канитель. Ее поставили в нужную позу, и мы ждали, пока настроят камеру. Я видела, что Эми нервничает и скучает. Как только сверкнула вспышка, она тут же запела песню, которую всегда пела в кабинете директора школы:
Полицейский повернулся ко мне – я пожала плечами. «Вы никогда не встречались с Эми?» – подумала я. Если бы она могла унести меня на Луну в ту секунду, то я бы сразу собрала чемоданы.
Я, Эми, ее адвокат и двое полицейских следующие два часа сидели в комнате для допроса, но атмосфера была весьма радостная. Было ясно, что обвинения – просто чепуха и что они просто следуют правилам.
«Были ли вы с Блейком такого-то числа, Эми?»
«Нет», – ответила она.
«Давали ли вы ему 200 000 фунтов?»
«Нет».
И так далее.
«Хотите конфетку?» – перебила их Эми, открывая новую упаковку Haribo и предлагая их всем вокруг.
«Ой, а можно одну», – сказал один полицейский и потянулся за сладостью.
Я думала, из него пар пойдет.
В конце концов Эми отпустили на поруки, а обвинения окончательно сняли в январе 2008-го в связи с отсутствием доказательств.
Но эта ситуация показала нам всем, в каком уязвимом положении она теперь находится.
После Рождества, 28 декабря, Эми уехала на Барбадос – на остров Мюстик, остановившись в доме рок-музыканта Брайана Адамса. С ней поехали Тайлер и Джульетт, поэтому я надеялась, что в компании друзей она задумается о лечении. Эми подружилась с Брайаном Адамсом в Лондоне во время фотосессии – он отлично понимал ее положение и искренне хотел ей помочь. Сложность была в том, что Эми по-прежнему хотела помощи лишь на своих условиях, и даже та неделя на Мюстике далась ей тяжело. Мюстик был чистым, тихим и спокойным островом. Ей удалось не употреблять наркотики, но она страдала от сильной ломки, и ее вес снова упал.
По возвращении домой Эми принялась за старое. Она жила в квартире в Боу, по соседству с Алексом Фолденом, и не могла оградить себя от мира наркотиков. Я редко навещала ее в той квартире, но Митчелл рассказывал, что там постоянно зависали одурманенные, пьяные люди. Я волновалась, насколько серьезный вред нанесет себе Эми. Она, очевидно, не ела – только Haribo и наркотики, – и я не представляла, как она справится с жестким расписанием больницы. Эми все время спала днем – ее невозможно было разбудить. В наши редкие встречи с ее лица на меня смотрела медленно приближающаяся смерть. Большую часть времени она была перевозбужденной, так что ее врач, доктор Пол Эттлингер, выписал ей валиум для расслабления. Но Эми никогда не умела расслабляться.
