К счастью, спустя неделю Королевская прокурорская служба сообщила нам, что обвинения сняты, так как они не смогли установить, что она употребляла именно крэк-кокаин. Однако полиция нашла авторов видео, продавших его The Sun за 50 000 фунтов, – парочку звали Джонни Блэгров и Кара Бертон, в том же году попавших под суд за торговлю тяжелыми наркотиками. Блэгров получил два года тюрьмы, а Бертон избежала заключения, но в их доме был найден компромат и на других знаменитостей. Когда Митчелл спросил у Эми об этих двоих, то она назвала их своими друзьями. В каком мире она жила? Мы избавились от одной проблемы, но впереди нас ожидали еще сотни.

На той же неделе в Эми снова что-то щелкнуло. Она настояла на приеме у доктора Майка МакФиллипса из Капио Найтингейл и заявила, что хочет начать новый курс заместительной терапии. Прием был спонтанным, и это означало, что Эми и правда решила избавиться от наркотиков. Эми никогда это не озвучивала, но героин и крэк, вероятно, стали для нее рутинными вещами, работой – ей просто стало скучно. Какой бы ни была причина, но наркотики стали надоедать Эми, и она начала новый цикл «Субутекса» – теперь по своей инициативе.

Четверг 22 мая был отличным днем: две песни Эми были номинированы на награду Ivor Novello в категории «Лучшая песня, музыкально и лирически». Я считала, что мне стоит прийти и поддержать ее, напомнить ей о своей лояльности. Ко мне присоединился Тони, и мы вместе с Митчеллом заняли столик в отеле Grosvenor House в Мэйфер. Однако на протяжении вечера место Эми оставалось пустым. Она говорила Митчеллу, что встретится с нами в отеле, но время шло, а она все не появлялась.

Пока все смотрели на часы, я вспоминала, как четыре года назад Эми стояла на пороге моего дома и протягивала мне свою первую награду. Как иначе она выглядела, какой другой она была, как она хотела, чтобы я ею гордилась. Куда ушли все эти годы? Как мог человек, девушка, так быстро измениться до неузнаваемости? Как кто-то мог так низко оценивать свои достижения? Сегодня она, наверное, и не думала приходить. Что ж, прогулы Эми меня уже не беспокоили. Если она придет, то отлично. Если нет, я переживу.

Она выиграла с песней «Love Is A Losing Game», одной из самых почитаемых, на мой взгляд, песен, написанных Эми, но награду забирал Митчелл.

Эми подошла к нашему столику после награждения, прямо во время получения Дэвидом Гилмором из Pink Floyd награды за «Выдающиеся достижения». «Это был длинный, трудный и выматывающий путь, – произнес он. – Через 20 или 30 лет Эми Уайнхаус получит такую награду». Я обернулась, чтобы убедиться, что Эми слушает. Ее прическа была подколота огромным сердечком с надписью «Блейк». Она играла свою сценическую роль. Эми посмеялась, но было очевидно, что думала она совершенно о другом.

В начале июня 2008 года должны были состояться слушания по делу Блейка. Эми была уверена, что его отпустят. Однако это было лишь очередной фантазией, ее мечтами о вечном счастливом романе, не имеющими ничего общего с реальностью. Она купила новый костюм и пару раз пришла в суд, каждый раз опаздывая и покидая зал раньше времени. 6 июня, когда она пришла в суд вместе с Митчеллом, Блейка признали виновным в воспрепятствовании правосудию. То же случилось и с его соучастником Майклом Брауном.

Их обоих оставили под арестом до вынесения окончательного приговора, а так как Блейк уже отсидел целых семь месяцев, его могли выпустить раньше срока. Больше всего я боялась, что он вернется в жизнь Эми. Она постоянно навещала его в тюрьме Пентонвилль, и они часто разговаривали по телефону. Но в жизни Эми происходили важные изменения – она успешно проходила курс лечения «Субутексом», – и мне не хотелось, чтобы она вновь упала в пропасть. Эми принимала «Субутекс», однако продолжала много пить и все еще не могла набрать вес.

12 июня она позвонила мне перед вылетом на концерт в России. Сказала, что очень скучала по выступлениям. Майкл, сын Ричарда, позвонил ей, когда она прибыла на место, и сказал, что Эми была в хорошем настроении. Они проговорили почти полчаса, но, когда он уточнил детали выступления в России, она сказала, что не знает, к чему оно приурочено. «Что-то там с “Челси”», – ответила она. На самом деле это был приватный концерт на вечеринке владельца футбольного клуба «Челси» Романа Абрамовича, которую тот устроил по случаю дня рождения своей девушки. Но Эми было без разницы, где петь, тем более в то время.

К сожалению, Эми изводила себя и без Блейка. 16 июня, спустя два дня после возвращения, у нее снова случился припадок. В этот раз это произошло в Провс-Плейс – ее на лету подхватил друг. Не было понятно, связан ли приступ с наркотиками, поэтому он вызвал Митчелла, и тот отвез Эми в Лондонскую клинику, где несколько дней у нее брали анализы. Я приехала навестить ее, и мы немного посидели вместе. Она выглядела лучше, чем я ожидала. Я обходила тему реабилитации. Мы болтали о Провс-Плейс. О том, в какой цвет выкрасить там стены, – она обожала ремонтировать дом, и ее часто заставали с валиком для краски в руках. Разговор о быте привнес в ситуацию нормальности, хотя все мы были очень далеки от нее.

Митчелл напрямую общался с врачами Эми. Сейчас я знаю, что от меня многое скрывалось – возможно, к лучшему. Именно доктор Кристина Ромет и доктор Глинн рассказали Эми о ее состоянии. На компьютерной томографии было видно, что ее легкие покрыты слизью – голос Эми почти пропал, а на ее голосовых связках могли быть узелки. Врачей также беспокоили образования в области грудной клетки. Проверка показала, что они не были злокачественными, однако требовали постоянного контроля. Самой тяжелой новостью было то, что у нее обнаружилась ранняя стадия эмфиземы, спровоцированная употреблением крэк-кокаина и курением. Всего в 24 года ей сообщили, что в скором времени у нее может развиться полноценная эмфизема легких.

Помню, как я смотрела на нее, сидя рядом на кровати. Из всего, что с ней происходило, мне это казалось самым грустным. Для певицы это может означать конец карьеры. Весь ее многолетний труд может обесцениться по щелчку пальцев. «У тебя дар, – говорила я ей, когда она, свесив ноги из окна, сидела на подоконнике в Гринсайд-Клоуз. – Однажды ты должна будешь им воспользоваться». Сейчас эти слова ранят меня. Однако эта ситуация была не первым красным флагом для Эми, и, учитывая прошлый опыт, я сомневалась, что она станет последним. Она обклеила себя никотиновыми пластырями, затихла и вся тряслась. Возможно, она что-то поняла.

Хоть временами я и злилась на Эми за все, что она сотворила с собой и нами, я все же видела, что она хочет бросить наркотики, а срывы являлись лишь частью этого пути. Я оставалась позитивной, но никак не могла избавиться от мысли, что при первых же трудностях она забудет о своем намерении.

Эми ненадолго покинула больницу, чтобы выступить на 90-м дне рождения Нельсона Манделы в Гайд Парке. Больная Эми вмиг исчезла, а на ее месте появилась Эми, рвущаяся в бой. На сцене она сияла, махала публике, но по ее глазам я видела, как тяжело ей дается это выступление. Как и на Ivor Novello, она надела заколку с «Блейком», а вместо строчки «Free Nelson Mandela» («Свободу Нельсону Манделе») пела «Free Blakey my fella» («Свободу Блейку, моему парню») – очень в ее стиле. Я лишь закатила глаза, когда она рассказала об этом через несколько дней. Это было потрясающее историческое празднество, на которое ее пригласили, но, к несчастью, ей не удалось прочувствовать его дух. Собственные чувства и мысли поглощали ее, и она жила в своей голове.