– Вы должны взять ее с собой, – сказал я.

Он не пошевелился.

– Возьмите ее с собой, Беннасио.

– Ты не понимаешь, о чем просишь.

– Может, и не понимаю, – согласился я. – Я много чего в этой истории не понимаю. И наверное, многое так и не пойму, но вот в этом я точно уверен.

Беннасио поник плечами и опустил голову на грудь, а потом, когда он встал, я впервые осознал, насколько он стар – настоящий дед. Беннасио обернулся и посмотрел мне в глаза.

– В чем ты уверен, Кропп?

– Послушайте, Беннасио, когда моя мама заболела, она все время ругалась на меня за то, что я шляюсь в больницу. Пропускаю уроки, ем не вовремя, мало сплю… Но она умирала. Не было никакой надежды, что она не умрет. Но я все равно приходил к ней каждый день. Больше месяца. Сидел рядом с ней часами, даже когда она не понимала, что я нахожусь рядом.

На меня нахлынули воспоминания. Я вспомнил, как высохла мама, лежавшая на больничной койке, маленькая, как пигмей, и лысая после химиотерапии. Вокруг глаз образовались черные круги, а зубы казались большими, потому что щеки провалились и губы стали совсем тонкими. И она постоянно и слезно просила: «Пожалуйста, Альфред, пожалуйста, сделай что-нибудь. Сделай так, чтобы не было больно».

– Наверно, от моих приходов не было никакого толку. Мне было нечем помочь, но где еще я должен был находиться? Вы говорите, что лишены выбора, но при этом думаете, что у нее он есть. Но может быть, у нее его не больше, чем у вас. Это, между прочим, лицемерие – говорить, будто у вас выбора нет, а у нее есть.

Не знаю, был ли какой-то смысл в том, что я говорил, но Беннасио слушал. Он не перебивал, просто смотрел на меня, но явно слушал.

– Ладно, – выдавил я. – Это все. Больше говорить не о чем.

Я вышел и плотно притворил за собой дверь. Всего в паре шагов от меня стояла Наталия.

Я вытер слезы и быстро прошел мимо нее, бормоча на ходу: «Случайностей не бывает». Не знаю, почему я это сказал.

Я убрался в свою комнату, и спустя какое-то время – не знаю, может быть, часа через два – в дверь постучали. Вошел Беннасио с какой-то длинной коробкой в руках. Он все еще был в коричневом плаще.

Беннасио сел рядом со мной, а коробку положил за спину.

– Кропп, – сказал он.

– Беннасио.

– Я не могу взять ее с собой.

– Придется.

– Когда-нибудь, возможно, у тебя будет ребенок, и тогда ты поймешь.

– Фигня.

– Не суди меня слишком строго.

– Ладно, – сказал я, как будто мое мнение о лорде Беннасио, последнем рыцаре Ордена Священного Меча, имело какое-то значение.

Беннасио сидел подле меня, и от него исходила какая-то всепоглощающая печаль, которая окутывала его, как незримое одеяние скорби.

– Та картина в вашей комнате, – произнес я. – На ней святой Михаил?

– Архангел Михаил, да.

– Знаете, я думал об этом. Мистер Сэмсон рассказывал о хозяине меча, и та леди в моем сне – тоже. Это ведь Михаил – тот самый хозяин меча, которого вы ждете?

Беннасио медленно покачал головой и улыбнулся. Я не понял, что он имел в виду. Прав я был или нет?

– Однажды, когда мне было тринадцать, – начал Беннасио, – отец отвел меня в сторону и сообщил, что мы находимся в доме Бедивера. Я тогда уже, конечно, знал историю меча, но так же, как ты, считал ее просто легендой. Отец подвел меня к главе Ордена, отцу Сэмсона, который тогда только-только переехал в Америку. Я увидел меч и уверовал. На смертном одре отец рассказал мне об ошибке Бедивера. – Беннасио вздохнул. – Бедивер должен был бросить меч в озеро, как недвусмысленно приказал Артур, но решил оставить его у себя, и так был основан наш Орден. Бедивер сильнее всех прочих рыцарей любил своего короля, и из этой любви выросла вера в то, что наступит день, когда за мечом придет новый хозяин.

Беннасио снова вздохнул, на сей раз очень тяжко.

– Это особое бремя, Альфред, – происходить из рода Бедивера. В нашем Ордене всегда были рыцари, которые считали, что своим поступком он предал доверие короля. Многие считали, что меч надлежит вернуть водам озера, из которого он появился, и тем устранить любую возможность его использования во зло. Я – последний рыцарь и последний сын Бедивера – клянусь, что, если мне удастся вернуть меч, я так и поступлю. Я искуплю его грех, хотя тот особого рода и был порожден любовью.

Беннасио взял длинную коробку, положил ее на колени и открыл. Внутри на подкладке из фиолетового бархата лежал меч с тонким черным клинком. Он был похож на тот, которым Беннасио бился, когда я совершил кражу. Беннасио взял его в руки.

– Это отцовский меч. Сотрудники АМПНА нашли его, когда атаковали убежище Могара. В день смерти отца я дал на этом мече древнюю клятву нашего Ордена. – Он повернулся ко мне. – Наверное, в час испытания мне суждено погибнуть от руки Могара. И если так, согласен ли ты принести такую же клятву и взять этот меч?

Я был искренне потрясен.

– Господи, Беннасио! Это большая честь, и я действительно благодарен за предложение, но думаю, что вы ошиблись с выбором. Может, вам лучше попросить Майка, Пола или одного из этих ребят… Даже эта леди, Эбби, и то будет лучшей кандидатурой. Я даже думаю, что она круче их всех. Майк ее побаивается.

– О чем ты говоришь, Кропп? Эти люди высокомерны и считают себя умнее всех. Они глупцы.

– Так некоторые скажут, что и я не подарок, Беннасио! Надо знать, что ты можешь, а чего – нет. То, о чем вы просите, намного превосходит мои возможности. Обычно я лох.

Беннасио сурово посмотрел на меня:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, во‑первых, я потерял меч. Но мне и без того нечем похвастаться. Вы же знаете, что у большинства людей есть какие-то способности? Кто-то хороший спортсмен, кому-то дается математика или другие предметы… А у меня нет никаких талантов. Я играл в футбол, но неважно, и учился очень даже посредственно. Понимаете, я просто… середнячок.

– Середнячок, – повторил Беннасио.

– Да. Такой среднестатистический Кропп. Хотя в последнее время я лажал больше, чем обычно. Так что идея, будто с вашим мечом я стану кем-то вроде героя… По-моему, это смешно.

Беннасио положил руку мне на плечо:

– Альфред, мы падаем, чтобы потом подняться. Мы все падаем и все, как ты выразился, лажаем. Но само падение не так важно. Встанешь ли ты после падения – вот что важно. – Он легонько потрепал меня по плечу. – А что касается героя… Кто может знать, сколько мужества скрыто в душе человека, пока не настал час испытания? Герой живет в каждом сердце, Альфред. Он ждет, когда появится дракон.

Беннасио взял мою руку и положил ее ладонью на плоскую часть клинка.