– Попробуй только выйти из шато, и я пущу тебе пулю в затылок, – с улыбкой предупредил Майк. – Я только что получил приказ.

Кабири отвернулся и в очередной раз изобразил, будто сплевывает.

– Кабири, останься, – приказал Беннасио.

У него были отсутствующие тон и взгляд, будто он уже находился там, на месте встречи с Могаром, и меч совсем близко.

– Господи, до чего это трогательно, – умилился Майк. – Слезное расставание, все эти добрые слова… Вот только время поджимает, и нам надо пошевеливаться.

Майк открыл дверь и махнул рукой Беннасио. Я тоже шагнул к выходу.

– Ты остаешься здесь, Эл, – остановил меня Майк.

– Кропп пойдет со мной, – сказал Беннасио. – Он мой второй.

– Второй – кто? – не понял Майк.

– Если я паду, он примет мой меч.

– Без обид, Бенни, – заметил Майк, – но я бы на твоем месте выбрал Кабири.

– Ага, только у меня нет допуска, – саркастично откликнулся тот.

– Слушай, Бенни. – Тут Майк перешел на тон, которым разговаривают с малыми детьми. – Мы не можем взять пацана.

– Майкл! – вмешалась Эбби. – У нас нет времени на это. Разреши ему взять мальчишку.

Майк открыл было рот, но не произнес ни звука, и только лицо у него покраснело.

– В штабе узнают об этом из моего рапорта, – пригрозил он.

– В штабе узнают не только об этом, – парировала Эбби.

С этими словами она кивнула Джеффу, и тот снова надел мне на голову черный мешок.

Когда мы выходили из дома, я услышал голос Беннасио:

– Нет, я поведу его сам.

И ощутил, как вместо Джеффа меня взял за локоть кто-то другой. Понятно, что Беннасио.

Он помог мне забраться на заднее сиденье машины и закрыл дверь. Через секунду она вновь распахнулась, и донесся голос Кабири:

– Нет-нет, не надо, Наталия…

Я почуял запах персика.

– До свидания, Кропп, – шепнула она. – Береги моего отца.

Край мешка поднялся со стороны моей правой щеки, и я почувствовал, как к подбородку прижалось что-то теплое и влажное. Майк, сидевший впереди, присвистнул и запел про любовь, которая разлита в воздухе[21].

Потом дверь с моей стороны захлопнулась. Под колесами захрустел гравий, и мы покатили со склона холма.

По моим прикидкам, мы ехали не меньше часа. Потом остановились, и мне стало слышно, как разогревается реактивный двигатель. С меня сняли мешок, я заморгал от яркого света. Футах в ста от нас стоял самолет. Я испытал легкую дурноту.

Майк повернулся ко мне:

– Еще не поздно, Альфред. Через десять минут здесь будет другой самолет.

Я посмотрел на Беннасио, который к этому моменту встал рядом со мной, и ответил:

– Все нормально. Я остаюсь.

Мы поднялись на борт. Я не люблю смотреть в иллюминатор и сел у прохода. Майк надел большие наушники. Он что-то говорил, а самолет в это время выруливал на взлетно-посадочную полосу.

– Ура! Идем на взлет! – Майк даже разрумянился. – Помню, так же Минобороны США вызвало нас, чтобы мы помогли им с небольшим казусом в Зоне пятьдесят один![22] Ух, это было нечто! Ладно, хватит об этом – секретная информация!

Самолет начал разгоняться, и Майк перешел на крик, а я зашарил вокруг себя в поисках ремня безопасности.

– Или еще, помнится, мы потерялись на шесть дней в Бермудском треугольнике! Без балды скажу – стремно было! Ты бы точно поседел! – Майк рассмеялся в лицо Беннасио. – Но ты уже и так седой, ерунда!

Беннасио молчал, но лицо его явственно выражало презрение. Я был абсолютно уверен, что он собирается убить Майка еще до того, как все закончится. Мне было интересно, понимает ли это сам Майк и нет ли у него таких же планов насчет Беннасио. Мне даже стало его немного жаль – он не знал, с кем связался.

Майк объяснил, что мы летим прямо на место встречи, где заплатим выкуп и получим меч.

Он не сказал, где именно состоится этот обмен, но упомянул, что нас встретят агенты АМПНА – вернее, Конторы. Сотрудники АМПНА никогда не называли свою организацию «АМПНА». Может, на самом деле она звалась Агентством Международного Преследования Наемников Абракадабры.

– Говорить будем мы, – заявил Майк. – А твое дело, Бенни, стоять в сторонке и ждать. В нужный момент я дам тебе знать, ты выйдешь и подтвердишь, что у нас настоящий Маккой[23].

– А потом? – тихим голосом спросил Беннасио.

– А потом он будет в твоем распоряжении, и ты насладишься местью.

– А меч?

– Бенни, давай будем действовать поэтапно. Сначала мы его вернем, ладно? А потом у тебя будет возможность переговорить с моим начальством.

Беннасио кивнул, но я видел, что ему этот сценарий ничуть не нравится. У меня свело желудок, и я потянулся за гигиеническим пакетом.

Когда мы приземлились, я ожидал, что мне на голову снова наденут черный мешок, но Майк просто встал у двери и с улыбочкой кивнул: мол, пора на выход. И все щелкал своей жвачкой. Солнце зашло за горизонт, было холодно, над землей клубился густой туман. Я потерял счет дням и даже не знал, какое нынче число.

Майк проводил нас к двум «бентли», которые стояли на взлетно-посадочной полосе. Беннасио пришлось переместить свой меч, чтобы сесть в машину. В салоне он откинулся и закрыл глаза. Примерно через минуту его губы зашевелились, как будто он молился. Скорее всего, так и было.

Мы съехали с широкой трассы на дорогу с односторонним движением, которая, петляя, шла через лес. Фары едва пробивали туман, но нашего водителя это не волновало, он жал на газ, а я постоянно боялся, что мы врежемся в дерево и погибнем, еще не добравшись до места встречи. Правда, я слышал, что в Европе всегда так гоняют.

Минут через пятнадцать дорога вышла на открытое пространство. Мы ехали по холмистой местности, и вдалеке я увидел выхваченные прожекторами темные фигуры, похожие на толстые черные пальцы торчком. Картина показалась знакомой, но только когда мы начали тормозить, я понял, что местом, где решится судьба всего мира, Могар назначил Стоунхендж.

Мы остановились примерно в ста ярдах от каменного круга. За его чертой были установлены огромные прожекторы, повернутые к центру, и между их лучами клубился туман. Воздух был таким холодным, что изо рта рвался пар. За внешним кольцом нас ожидали люди в черных костюмах.

Один из них подошел к Майку и произнес с английским акцентом:

– Наша дичь еще не появилась, Майк. Пока никаких следов. Мы расставили людей по всему периметру. У него нет ни малейшего шанса остаться незамеченным в радиусе десяти километров.