Я попытался переключиться на другие варианты. В конце концов за последние полгода я умудрился нажить немало врагов — пожалуй, умение наживать врагов было моим талантом. Правда не все, с кем я когда-то повздорил или затеял драку, были способны на убийство. Теперь же все иначе.

Вулпесы? Чернокнижники? Григанский? Может быть кто-то еще?

Во рту пересохло и очень хотелось пить, я потянулся за стаканом, в этот миг встрепенулась и проснулась мама.

— Ярослав, — позвала она, потом порывисто встала из кресла, пересела на край моей кровати, обеспокоенно разглядывая меня: — Ты как?

— Нормально, — ответил я и продолжил пить большими глотками. Мать ждала пока я напьюсь, и только после сказала:

— Их поймали, тебе больше не о чем переживать.

— Поймали? Где? Кто они? — я застыл со стаканом у рта, напряженно уставившись на нее.

— Их успели поймать, они пытались уехать из княжества, — вздохнула мама, — сейчас они на допросе в отделе защитников, отец тоже там.

— И кто они?

— Какие-то бывшие военные, не местные — это все что мне сказал отец. Когда их поймали, они плохо соображали и говорили невнятно. Пьяные или возможно приняли что-то еще, — голос у матери дрогнул, на глаза навернулись слезы, она отвернулась и поспешила их смахнуть, после повернулась ко мне и широко улыбнулась: — Главное, что с тобой все в порядке. Не каждому мальчику приходится такое пережить, но ты сильный, Яр. Сильнее многих, просто это неудачный год. Но мы справимся. Все будет хорошо, — и мама снова вытерла выступившие крупные слезы.

— Будет, ма, — кивнул я, — ты, главное, не волнуйся, тебе нельзя волноваться.

— Не буду, — грустно улыбнулась она и резко переключилась на совсем другую тему, явно желая отвлечь и меня, и себя от плохих мыслей.

Она рассказывала про предстоящий ужин с Арнгейерами, про блюда, которыми собирается угощать гостей, я ее слушал вполуха, думал же совсем о другом.

Одурманенные бывшие служивые. Скорее всего подъемные наркоманы, их таких среди служивых уволенных со службы по состоянию здоровья довольно много. Но зачем им было стрелять в меня среди бела дня? Все это более чем странно, как бы подъем не отшибал мозги, все равно у них должен быть мотив.

— Зачем это было делать? — я и не заметил, как задумавшись, произнес это вслух, я все еще чувствовал слабость и сознание было рассеянным и вялым, очевидно действие лекарств.

— Отец приедет и все нам расскажет, — мама поднялась с постели и начала суетиться, решив, что меня необходимо срочно накормить, помочь с туалетом и заняться хоть чем-нибудь, лишь бы отвлечь от дурных мыслей. Она всегда разводила бурную деятельность, когда тревожилась. Вот и сейчас, сделав для меня все, что только могла, она зачем-то принялась прибираться в палате, протирать идеально чистый подоконник салфетками.

— Мам, — вдруг вспомнил я, — а где мои покупки?

— Покупки?

— Я купил алхимические и артефакторные наборы, собирался готовиться к поступлению в академию.

— Не знаю, сынок, — пожала она плечами, и подумав, добавила: — Наверное, остались там, у особняка Матильды. Не переживай, скорее всего их забрали. Я попрошу, чтобы Савелий съездил за ними, а нет, купим новые.

Я тяжело вздохнул. То, что было в тех пакетах я вряд ли смогу теперь купить. Да и если бабка их забрала, то, зная ее, она непременно засунула в покупки нос, а значит, плохи мои дела.

— Я не встану на ноги, пока буду валяться здесь. Мне нужна шкура волка, — решительно заявил я.

— Знаю, Яр. Я уже говорила с Крюгеном, вечером мы заберем тебя домой.

— А что сказал Крюген? Что было в пулях?

— Крюген ничего не сказал, нужна экспертиза. Но твоя бабушка сразу увидела, что в тебе вурдовское зелье ослабления. Оно завязано на магии крови…

— Знаю, как оно работает, — перебил я маму, скривившись от досады.

Значит, и с вурдовским зельем угадал. Так и подмывало позвонить Инесс и спросить: имеет ли она к этому какое-либо отношение? Хотя я прекрасно понимал, что нет. Но, возможно все это как-то взаимосвязано. Черт знает, что может прийти в голову графине Фонберг, может это один из тех способов, с помощью которых она собиралась переиграть время. Да и звонить ей все равно придется, мне все еще нужен секундант.

Я чувствовал себя не важно, поэтому решил еще поспать, пока не приедет отец. Но не смотря на усталость, уснуть не получалось и в голову то и дело лезли мысли. И причем по большей части не относящиеся к происшествию.

Я думал о предстоящей дуэли, которая должна состояться через четыре дня, о том, что за это время действие зелья ослабления еще не пройдет, а значит я буду слабее чем есть. Теперь исход дуэли может быть далеко не в мою пользу.

Думал о том, что у меня так и нет секунданта. Начал сомневаться, что Инесс мне сможет помочь. Точнее, успеет ли она найти для меня кого-то.

Не выходил из мыслей разговор с Глебом. То ли я испытывал к нему сочувствие, чего давненько за собой не замечал, то ли чувство вины — ведь и его будущее я скорее всего изменю. К тому же теперь у меня изменилось к нему отношение, даже в прошлом, будучи юным, я чувствовал, что он далеко не такой как Борислав и барон Деграун.

Теперь же и вовсе стало ясно, что он не мог действовать иначе, так как его обязали быть лучшим другом Борислава. И я понял, почему Григанский выбрал не умного и внимательного Глеба в секунданты, а недалекого и неуклюжего Деграуна. Быстрицкий наверняка сначала отказался принимать участие в дуэли, наверное, пытался отговорить, надавить, отказавшись быть секундантом.

А еще, скорее всего я ему сочувствовал и по другой причине. Нынешняя судьба Глеба походила на мою судьбу в прошлом. Он тоже остался без отца, и в изменившемся будущем его также могут отправить в боевую академию.

Быстрицкий должен стать артефактором — это я точно помнил, несколько раз мы с ним пересекались в Китежграде, и даже общались. Былой школьной вражды в ту пору между нами уже не было. Не то чтобы мы стали приятелями, общего у нас было мало, но и претензий или разногласий не осталось. Однажды Глеб на одной из вечеринок подвыпил и даже пытался передо мной извиняться за школу. Но я это сразу пресек — его извинения спустя столько времени едва ли мне были нужны. Злопамятным я никогда не был и после боевой академии предпочитал наказывать обидчиков сразу, прямо и без интриганских пакостей исподтишка.

Задумался, могу ли как-то помочь Быстрицкому, в случае, если отец Борислава и вправду перестанет помогать ему и оплачивать учебу. Будет весьма неприятно, если из-за того, что мы с Григанским сводим счета, вся жизнь Глеба пойдет под откос.

В нашей школе ежегодно выделялись бюджетные места, которые оплачивались за счет государства. Пять мест для подающих надежды аристократов, которые не в состоянии самостоятельно оплачивать обучение и проживание в элитной школе. Но все эти места занимали в начале учебного года, а никак не в середине. Возможно стоит поговорить с бабулей и сделать еще одно бюджетное место за счет самой школы? Правда, я прекрасно понимал, что сам, как Аркадий, нахожусь на подобном месте, Гарваны не платят за учебу в собственной школе. А за счет школы равнозначно тому, что за счет нашей семьи. Наверное, тут даже не с бабкой нужно говорить, а с отцом.