– Извините, майор! – повторил Легов еще раз и в ответ представился: – Легов, начальник службы безопасности музея… Увидел, что печать на двери нарушена, и решил проверить…

– Правильно сделали, – одобрила Ленская, – лишний раз проверить никогда не помешает. Только вот что я вам скажу, Евгений Иванович. Вы-то, может быть, и достаточно бдительны, а вот ваша служба работает из рук вон плохо!

Взгляд у нее стал тверже, спина выпрямилась, и даже из голоса исчезла хрипота. Вряд ли Легов принял бы ее теперь за уборщицу.

– Что вы имеете в виду?! – воскликнул он, побагровев. – Попрошу без инсинуаций!

– Какие уж тут инсинуации! – Ленская поморщилась и прижала руки к вискам. – Извините… только я буквально полчаса назад проникла в музей со служебного входа, предъявив вместо пропуска проездной билет…

– Действительно безобразие… – Евгений Иванович еще больше помрачнел. – Я разберусь… Виновные будут наказаны…

Он понял, что столкнулся с серьезным профессионалом. Во-первых, изучила все здешнее руководство, запомнила его имя-отчество. Во-вторых, сразу зашла с такого козыря – обнаружила прокол в работе его службы и тем самым поставила Легова на место… Вот тебе и затюканная унылая тетка!

Ленская между тем достала из кармана какую-то баночку и помазала виски бурой субстанцией. По кабинету поплыл резкий, ни с чем не сравнимый запах, Легов едва удержался, чтобы не чихнуть.

– Я говорю это вовсе не для того, чтобы обвинить вас в некомпетентности, – продолжала Ленская. – Я не собираюсь подменять вашу службу, я выполняю свою собственную работу. Этим следственным экспериментом я только доказала, что в это помещение мог проникнуть не только сотрудник Эрмитажа, а кто угодно. И не только через служебный вход. Я поручила одному из своих сотрудников пройти в музей в качестве обычного посетителя, а потом из залов экспозиции через служебный выход проникнуть в этот коридор и добраться до места преступления. И вот, пожалуйста…

Ленская взглянула на часы, и в это самое мгновение дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился бравый молодой человек в штатском, но с отчетливой печатью службы в милиции во всем облике.

– Докладываю, прошел успешно! – проговорил он, встав перед Ленской навытяжку.

– Спасибо, Коля! – Ленская снова поморщилась и обмахнулась клетчатым мужским носовым платком, отчего по кабинету снова поплыла волна удушливого запаха.

«Хорошо работают, слаженно! – мысленно одобрил Легов, задержав дыхание. – Мне бы так!»

– Не будем заниматься взаимными обвинениями! – произнес он вслух.

– Не будем, – легко согласилась майор. – Значит, считаем доказанным, что данное убийство мог совершить не только сотрудник Эрмитажа, но и случайный человек. Конечно, это значительно расширяет круг подозреваемых…

– Значительно… – согласился Легов.

– Однако пока я здесь работала… – Ленская сделала паузу, как будто напоминая Легову о его досадной ошибке. – Пока я здесь работала, мне удалось заметить некоторые важные вещи, которые не были обнаружены при первичном осмотре места преступления.

Она подошла к письменному столу покойного Тизенгаузена и проговорила строгим лекторским тоном:

– Во-первых, я отметила, что потерпевший, в отличие от большинства ваших сотрудников, был человеком аккуратным. У него на столе нет ни завалов бумаг, ни музейных экспонатов. Аккуратное, тщательно прибранное рабочее место…

Легов кивнул: он тоже отметил это, зайдя на следующий день после убийства в этот кабинет. Он не спешил подойти к письменному столу – запах мази, которую она нанесла, был невыносим. Не бальзам, а оружие массового поражения!

– Единственный лишний предмет, который лежал на столе, – ювелирная лупа. Ну, знаете, такая круглая, в черной оправе, которую вставляют в глаз часовщики и ювелиры, – продолжала Ленская как ни в чем не бывало.

Легов снова нетерпеливо кивнул: он прекрасно знал, что такое ювелирная лупа, и хотел понять, к чему клонит дотошная майорша.

– Поскольку посторонних вещей на столе у покойного не нашлось, можно предположить, что и эта лупа вовсе не была лишней. То есть перед смертью господин Тизенгаузен при помощи этой лупы изучал какой-то предмет, а зная его специальность, можно уточнить, что это было какое-то ювелирное изделие.

Легов снова кивнул, показывая, что внимательно следит за мыслью Ленской. На самом же деле, когда она отворачивалась, он делал маленькие шажки и уже почти достиг окна.

– А так как никакого ювелирного изделия на столе и около него не обнаружено, можно сделать следующее предположение, что именно этот предмет и взял убийца, а возможно – из-за него и убили господина Тизенгаузена…

Легов согласился: пока все было вполне логично, но никаких особенных выводов Ленская не сделала и не слишком далеко продвинулась в своем расследовании. Он же добрался наконец до окна и открыл форточку.

– Пойдем дальше! – проговорила Ленская, слегка повысив голос. – Я просила ваших сотрудников выяснить, не пропало ли из этого кабинета что-то особенно ценное, но мне никто не смог ответить. Как я поняла, учет у вас поставлен на не слишком высоком уровне, и отследить каждую единицу хранения не представляется возможным…

Легов поморщился: учет в музее был его главной головной болью, он постоянно боролся за его качество с хранителями и научными сотрудниками и почти ничего не мог от них добиться. Они утверждали, что полная инвентаризация музея, в котором хранятся миллионы экспонатов, займет годы, и при этом придется полностью остановить все остальные работы.

– Но мы с вами сейчас обсуждаем не вопросы учета и хранения, – смилостивилась Ленская, – мы с вами расследуем убийство. И прикройте, пожалуйста, форточку, я боюсь сквозняков.

Она шагнула от стола к шкафу, возле которого застал ее Легов, и продолжила:

– Во время первичного осмотра места преступления больше ничего интересного я не заметила. Понимаете, здесь было много людей, они меня отвлекали, и я не могла как следует сосредоточиться. А сегодня я осталась здесь одна и тщательно осмотрелась… и заметила еще кое-какие интересные детали.

Она опустилась на колени. При этом левое колено издало скрип, как несмазанная калитка, а сама Ленская мучительно застонала. Тем не менее она взяла себя в руки и продолжила:

– Сам Тизенгаузен, как мы уже отметили, был человек аккуратный, на своем рабочем столе он поддерживал порядок. Но вот уборку в его кабинете производили нерегулярно…

– Я выясню, когда здесь убирали последний раз! – оживился Легов, решив внести свою лепту в расследование.

– Не стоит, – отмахнулась Ленская. – Я уже выяснила. Двенадцать дней назад. Неудивительно, что я кашляю, у меня аллергия только на застарелую пыль…

«Ох и баба! – невольно восхитился Легов. – Ничего не упустит! На ходу подметки рвет!»

Он даже простил ей закрытое окно. К тому же запах мази несколько выветрился, во всяком случае, он мог стоять с майором рядом, не задыхаясь.