Глупцы! Жалкие трусы!

Варвары вовсе не хотели их покорности: они хотели захватить, сровнять с землей великий город, самый богатый и прекрасный город на земле, разграбить его и поделить между собой награбленное, а потом увезти драгоценную добычу в свои мрачные и холодные замки, разбросанные по холмам Франции, Фландрии, Брабанта…

Скорбное шествие вышло навстречу воинам с окровавленными мечами – и молитвы никого не тронули, не разжалобили: началось великое, беспримерное разграбление.

Граф Ламуэн выехал к храму и поразился увиденному.

Казалось бы, он уже ко всему должен был привыкнуть – но даже его потрясла эта картина: пространство вокруг храма было усеяно трупами, по ним скакали пьяные от вина и крови всадники. Лошади оскальзывались на мозаичных церковных полах, залитых кровью и нечистотами. Простые солдаты крушили топорами золоченую ограду алтаря, растаскивали бесценную утварь, выковыривали драгоценные камни из церковных чаш и мощехранильниц, выдирали огромные куски из сияющего золотом иконостаса.

В глубине храма, на амвоне, плясала пьяная полуголая блудница, и солдаты радостно хохотали, хлопая в ладоши.

«Что поделать, – думал граф, наблюдая эти чудовищные картины. – Ни одно доброе дело не делается без крови. Крестовый поход совершился по благословению Его Святейшества Папы, и все грехи, совершенные крестоносцами, заранее прощены…»

Из бокового притвора два здоровенных воина волокли кричащего, упирающегося грека. По его одежде, расшитой золотом и украшенной пурпуром, граф понял, что перед ним – крупный сановник, приближенный сбежавшего императора. Эти мужланы сейчас запытают грека до смерти, а он, возможно, знает важные вещи…

Граф решил вмешаться.

Он повернул коня, подъехал к двоим гигантам, которые уже начали истязать грека, и проговорил на чистом греческом языке:

– Готов поклясться, вы приближенный здешнего императора. Чем я могу вам помочь?

– Брат мой, я вижу, что вы христианин и ученый человек. Спасите меня от этих варваров, и я сделаю все, чего пожелает ваша милость!

Солдаты, не поняв ни слова из этого разговора, злобно взглянули на всадника и потребовали от него объяснений.

Граф поднял меч и рявкнул на них по-провансальски:

– Разрази меня гром! Да кем вы себя вообразили, мужланы вы неотесанные? Я – граф Ламуэн, владетель Омбрейский и Лимский, правая рука Балдуина Фландрского! По приказу Балдуина я по всему городу разыскиваю этого грека, который посвящен в важную государственную тайну, о которой такая деревенщина, как вы, не имеет ни малейшего понятия! Сию же минуту отпустите его и проваливайте!

Один из солдат думал было поспорить, но другой решил, что они только зря потеряют время, задираясь со знатным сеньором, в то время как их товарищи набивают карманы церковным золотом.

Они бросили грека и убрались в алтарь.

Едва они удалились, грек пал лицом в пол и воскликнул:

– Благодарю тебя, добрый господин! Выходит, не все крестоносцы злодеи и разбойники, попадаются и среди них благочестивые и порядочные люди! Правда, до тебя ни один такой мне не встречался, все только злодеи и грабители, хуже, чем сарацины! Даже когда сарацинский владыка Саладдин завоевал Иерусалим, он не предавался такому грабежу и разрушению, позволил мирным гражданам за небольшой выкуп покинуть город, а крестоносцы, которые пришли сюда именем Христовым, дабы отвоевать у неверных Гроб Господень, вместо этого разрушают великий город, поднимают оружие на братьев во Христе…

– Умолкни, грек! – одернул его граф. – Не заставляй меня жалеть, что я оказал тебе помощь! Те солдаты еще недалеко ушли…

– Прости меня, добрый господин! – Грек опомнился и снова упал ниц. – Прости мне мои необдуманные слова…

– Пустое! – отмахнулся граф. – Скажи мне, грек, куда тебя отвести? Может, к генуэзцам? Они прекрасно ладят со всеми – и с монахами, и с людьми императора, и с крестоносцами. Пожалуй, и ты с ними сможешь договориться. Давай я провожу тебя к ним. Ведь здесь, на улицах города, ты всюду в опасности… даже со мной в качестве провожатого и то не знаю, удастся ли тебе добраться до безопасного места.

– Благодарю тебя! – Грек опустил взор. – И в благодарность за мое спасение позволь отдать тебе некую вещь, наделенную великой властью и необычайной ценностью!

– Что это? Не святые ли мощи? Я слышал, что здесь, в Константинополе, имеется немало подлинных святынь. Кто-то говорил даже о голове Иоанна Крестителя…

– Нет, это не мощи, – ответил грек. – Но ты не будешь разочарован, добрый господин! Только лошадь тебе придется оставить.

Граф огорчился: его добрый конь преодолел с ним немало опасностей и трудов, переплыл на корабле два моря… Но слова грека заинтриговали его, он спешился, потрепал коня по загривку и отпустил.

– Жаль будет, если ты не сдержишь своего обещания! – проговорил он не то с сожалением, не то с угрозой.

– Не беспокойся, добрый господин! – Грек повернулся и зашагал к одной из колонн в глубине собора.

Возле этой колонны он опустился, нащупал щель между плитами пола и попытался поднять одну из плит.

– Помоги мне! – повернулся он к графу.

Граф огляделся: крестоносцы ползали по храму, как насекомые, что-то выковыривая и выдирая из стен, поэтому никто не обращал на них внимания. Он опустился на одно колено, и вдвоем с греком они подняли плиту.

Под ней открылось темное пространство. Вниз, в глубину, вели стертые каменные ступени.

– Я пойду первым, – предупредил грек, – поскольку знаю дорогу. Следуй за мной, добрый господин, только закрой за собой люк – лишние глаза нам ни к чему.

Они спускались по ступеням в полной темноте. Граф, чертыхаясь, ощупывал ногой дорогу, надеясь, что не сломает шею на этой лестнице.

– Подожди минутку, добрый господин! – донесся из темноты голос грека. – Где-то здесь должны быть припрятаны факел и кремень с кресалом…

Через минуту впереди графа вспыхнул дымный, коптящий факел, осветив подземелье.

Граф ахнул от изумления: здесь, под основанием огромного собора, был как бы еще один собор, гораздо больший. Во всяком случае, перед ними в темноту уходил целый лес странных колонн. Но эти колонны упирались не в каменный пол и не уходили корнями в землю, как деревья в обычном лесу: они стояли как бы по колено в воде, в огромном озере, которое простиралось под землей, насколько хватало глаз.

– Это – городское водохранилище, – пояснил грек. – Отсюда жители Константинополя брали воду для полива своих садов. Отсюда же взяли ее для тушения пожаров, поэтому сейчас воды гораздо меньше, чем обычно, и мы сможем пройти вброд.

– Что же, мы так и пойдем с тобой через весь город по воде?

– Нет, добрый господин, неподалеку отсюда начинается сухая галерея. Кроме того, наш путь не так и далек.