– Прости, Ангус. Я передумал.

– Что?!

– Я передумал, говорю. На меня можешь не рассчитывать.

На том конце провода Ангус раздраженно стукнул кулаком по столу.

– О'Салливан, ты вообще соображаешь, что делаешь?

Коннор неспешно убрал в конверт заранее подготовленное свидетельство о разводе.

– Собственно говоря, впервые в жизни я отлично соображаю, что делаю.

Бидди Киттеридж вполне оправдала ожидания подруги. Она сочувственно распахнула Фредерике объятия, позволила выплакаться на своей широкой груди, выслушала горестную повесть гостьи, напоила горячим чаем и, видя, в каком та состоянии, объявила, что до обеда никуда ее не отпустит. Нужно ли говорить, что на момент исповеди Фергуса из дому беззастенчиво выпроводили, наказав раньше часу не возвращаться.

Подруги как раз нарезали к обеду салат, когда в дверь постучались. Бидди пошла открыть, а в следующее мгновение на пороге кухни возник Коннор О'Салливан.

– Эй, ты! – возмущалась Бидди, идя за ним по пятам. – Не смей к ней приставать! Только попробуй ее обидеть, и я тебе в порошок сотру. Ты меня слышишь?

Фредерика подняла взгляд – и дыхание у нее перехватило. Коннор ослеплял великолепием: высокий, внушительный, в черной кожаной куртке, в джинсах и в высоких сапогах с отворотами.

– Я ее не обижу, Бидди, – тихо произнес он.

– Тогда что ты тут делаешь? Я тебя в гости не звала. А ну, говори, зачем явился, а то я в полицию позвоню, ты и оглянуться не успеешь!

– Бидди, – мягко попросил Коннор, – ты не оставишь нас вдвоем на пару минут? Ну пожалуйста!

Толстушка негодующе подбоченилась, но, поймав умоляющий взгляд подруги, выплыла из кухни, бросив на прощание:

– Если тебе понадобится помощь, деточка, ты только позови!

В наступившей тишине Фредерика слышала, как гулко стучит ее сердце.

– Нам надо поговорить, – заявил Коннор.

– Что-то важное? – пролепетала Фредерика, отводя глаза. – Неужели нельзя было подождать до вечера?

– Нет, никак нельзя. – Он извлек из кармана конверт и вручил его собеседнице. – Это твой экземпляр свидетельства о разводе. С подписью и печатью. Я только что от юриста. С сегодняшнего дня документ вступает в силу.

Глаза Фредерики мгновенно наполнились слезами.

Не смей плакать! – приказала она себе и трясущимися руками развернула бумаги. Затем часто-часто заморгала, пытаясь смахнуть слезы. Но перед глазами все плыло, взгляд отказывался сфокусироваться.

Она поглядела на свидетельство. Потом подняла взгляд на мужа. Снова опустила глаза на документ. Дата… Здесь что-то не то с датой.

– Н-не понимаю, – прошептала она. – Тут же… неправильное число. До окончания оговоренного срока еще больше месяца.

– Знаю. Я же сказал: документ вступает в силу с сегодняшнего дня.

– Но если это увидит Кэтлин…

– Она уже видела. Я отдал ей третий экземпляр.

– И… и что она сказала?

– Как – что? Что условия завещания не выполнены.

Фредерика пришла в недоумение. После всего того, что они вместе пережили, после всех их трудов Коннор взял и сам все испортил? Торопясь избавиться от жены, он напутал даты? И теперь держится так, словно ему море по колено?

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – слабо выдохнула она.

– Отлично понимаю, Фредди.

Коннор наклонился к собеседнице, накрыл ладонями ее руки. Попытался заговорить, умолк на полуслове, наклонил голову, прерывисто вздохнул. А когда вновь поднял взгляд на жену – бывшую жену! – его глаза подернулись дымкой, подозрительно похожей на слезы.

– От души надеюсь, что тебе нужен я сам, а не пятнадцать тысяч фунтов… Потому что только себя я и могу тебе предложить.

Фредерика во все глаза глядела на собеседника. Постепенно до ее сознания начала доходить простая истина. Коннор, не дожидаясь положенного срока, отказался от фермы, без сожалений расторг соглашение, утратил все, что имел. И пришел к ней, к Фредерике, чтобы вручить ей то единственное, что у него осталось. Себя.

– Я люблю тебя, Фредди, – глухо выговорил он. – Я в жизни своей никому не говорил этих слов, даже будучи ребенком. Но тебя я люблю. И даже если ты меня прогонишь – а святой Патрик свидетель, я это заслужил! – я не перестану тебя любить. Никогда! Ни за что!

Коннор смотрел на жену жадно, неотрывно, и в ярко-синих глазах читалось подтверждение каждому из только что произнесенных им слов. Впрочем, что значат слова? Только что он делом подтвердил всю глубину своих чувств. Он отказался от того единственного, к чему стремился, чтобы доказать Фредерике, что ее он ценит несравненно выше. Для полного счастья ему нужна она и только она.

– Я всегда тебя любила. Еще со школы, – прошептала она.

– И это значит… – выдохнул Коннор.

Вскочив, Фредерика бросилась в его объятия. По щекам ее текли слезы. Но ни он, ни она этого не замечали. Коннор крепко прижал молодую женщину к себе и зашептал ей на ухо:

– А я уж думал, что потерял тебя… – Он поцеловал Фредерику в висок, в лоб, в губы. – Прости меня, Фредди, прости! Я был ослом!

Коннор сжал ее в объятиях так крепко, что молодая женщина едва могла дышать. Но она ничуть не возражала. Более того, охотно провела бы так всю жизнь.

– Но, знаешь ли, у нас есть одна небольшая проблема.

– Проблема?

– Мы разведены. – Коннор отбросил у нее со лба прядь волос и обнял ее лицо ладонями. – Фредди, выходи за меня замуж!

Ей тут же вспомнился день, когда Коннор сделал предложение в первый раз. Как холодно, как безжалостно прозвучало оно тогда, ведь речь шла о фиктивном браке. А теперь слова его дышали страстью и нежностью… И любовью.

– Да, – ответила Фредерика, улыбаясь сквозь слезы. – Да, я выйду за тебя замуж.

Неделю спустя Коннор и Фредерика стояли на ступенях сельской церквушки неподалеку от «Эмайн Махи», оглядывая протянувшиеся до горизонта холмы и пастбища. День выдался на удивление погожий. Солнце сияло во все небо, дул теплый, ветерок, точно специально в честь них сентябрь ненадолго сменился маем.

Коннор глазам своим не верил: до чего же прекрасна его жена! Ее свадебное платье было исполнено простоты и изящества: присобранное у пояса, мягкими складками спадающее к земле, с целомудренным вырезом. Мило… и соблазнительно. Словом, вполне под стать его Фредди.

Сам он ради такого случая облачился в смокинг, хотя душа его тосковала по джинсам и сапогам. Впрочем, Фергус страдал куда больше. По счастью, Бидди хлопала своего благоверного по руке всякий раз, как тот принимался теребить галстук. А еще на свадьбу пришли Дейдре, и Эрика, и целая толпа Жен и Матерей из клуба «Эрин», и строгая Айрин, и прочие коллеги из турагентства.