— Уберитесь здесь и уезжаем,— бросил этот тиран через плечо, и повел меня на улицу.

Думала, конец. А нет. Громову видать мало, он решил сегодня меня добить! Выйдя на улицу, шли к машинам, которые почему-то переставили подальше от домика. Туда-то мы и шли.

— Милена, ты теперь поняла, что предавать меня нельзя?— спрашивает, удерживая за руку.

— Да,— шепчу, все еще находясь в состоянии прострации.

Борис остановился у машины и чего-то ждал. Меня наконец-то отпустили, и я чуть не упала. Схватилась за дверцу машины. И не знаю, чего ждала еще. Громов начал переговариваться с охранной, а ко мне подошел Саша. Смотрит на меня с печалью и жалостью. Видно я действительно так выглядела. А как иначе?

Чего мы ждем, я поняла через десять минут. Из дома вышли оставшиеся люди Бориса и тут дом полыхнул. Избавляются от улик?

— Пьяные парни подрались и зарезали друг-друг, случайно и свою бабу порешили,— просветил меня муж, смотря не на пламя, а на меня. А я не могла отвести взгляд от пылающего дома. Разве так бывает? Это ведь не кино, а реальная жизнь!

Жар огня чувствовался даже отсюда, но я внутри словно леденела. Странная нить оборвалась внутри и страх ушел. Истерика, которая могла вот-вот начаться, словно сгорала в этом пожаре. Пришло странное успокоение.

— Что ты поняла, Милена?— звучит властный голос, и все молча смотрят на меня. Жалеют, смеются над пугливой бедняжкой? Возможно, так и было, но сейчас. Я словно сама сгорела в этом аду и переродилась.

Мой голос звучал спокойно и довольно четко.

— Громовы не прощают, предателям смерть.

Борис довольно улыбнулся и кивнул. Я тоже улыбнулась и повернулась к нему.

— Я усвоила урок и сделала выводы,— а вот теперь Громов напрягся. Правильно делаешь. Ты хотел меня изменить? У тебя это получается.

— И какой вывод ты сделала?— мне кажется, или все стихли, с интересом ожидая ответа.

— Я Громова. А это значит, мой дорогой супруг, что как только ты предашь меня, я первая пущу тебе пулю в лоб!

Если бы тишину можно было резать ножом, сейчас был именно этот момент. Все так же улыбаясь, я отвернулась от горящего дома и пошла к своей машине. Хватит на сегодня уроков. Спать! И я очень надеюсь, что мне не приснятся пугающие и пустые глаза той девушки.

Я усвоила урок, да ещё такой наглядный. Осталось понять, кто хочет использовать меня против Бориса. Иначе к чему такая срочность? Их ждет огромное разочарование!

Глава 27

Как доехали до дома, я не помню. Был лишь момент, что я села в машину, и вот дверца опять открылась. Саша протянул мне руку.

— Госпожа Громова, мы приехали,— говорит он, и я киваю. Молча выхожу и смотрю на свою тюрьму. Не дом, хотя он мог им стать на ближайшие годы, теперь это только тюрьма.

— Саш, принеси мне что-нибудь по крепче. Иначе я не усну,— прошу охранника и иду в дом с гордой осанкой, не замечая, как за мной наблюдают десятки глаз, в том числе и мужа. Он не сломает меня, я сильнее. Выдержу все, что он удумал, а потом, когда срок истечет, буду жить, как хотела и забуду весь этот ад.

Как только вошла в комнату, тут же стала стягивать с себя одежду. На ней все еще были капли крови тех несчастных. Их крики, стоны и мольбы били по ушам. Как такое забыть?

Скинула всю одежду в одну кучу, и отправилась под горячий душ. Где минут десять терла себя мочалкой. Кожа уже была красная, но я все терла, ощущая на себе грязь. Это ведь теперь на всю жизнь. И я боюсь представить, что меня ждет дальше. Сколько таких спектаклей я ещё увижу? Неужели ради этого я выжила?

— Милена, хватит!— голос Бориса прозвучал неожиданно и властно. Мочалку вырвали из моих рук и откинули в сторону. Крепкие руки быстро схватили меня и прижали к горячему и голому телу.

— Зачем ты так со мной? Что я сделала не так?— шепчу еле слышно, начиная дрожать.

— Я делаю тебя сильнее,— спокойно отвечает, и начинает гладить меня руками.

— Ты жестоко ломаешь меня! Я не могу так! Отпусти!— кажется, я себя переоценила, истерика вот-вот нахлынет.

— Нет! Ты сильная, и это ты уже доказала. Знаешь, как тебя теперь охрана зовет? Госпожа Громова!

— Это все из-за того, что я не разревелась, или по тому, что на ногах устояла и в обморок не упала? Зачем мне это прозвище, Борис! Я хочу вернуть свою жизнь!

— Уже не получится. Ты теперь живешь в моем мире, а он жесток. У нас постоянно идут войны и лишь сильнейшие выживают, и ты выживешь! — Борис разворачивает меня к себе лицом, и прижимает к стене.

— Моя храбрая и дерзкая госпожа. Ты единственная, кто выжил после того, как угрожал мне смертью в лицо! Я знал, что ты не разочаруешь меня!— довольно урчит, гладя по лицу, а мне страшно.

— Это не мой мир! Борис, я просто хотела жить, а ты заставляешь меня выживать!

— Ты сама дала согласие быть со мной, теперь ты в моем мире! И если ты боишься, что этот мир тебя поглотит, я помогу. Завтра приступишь к тренировкам!

— Каким еще тренировкам? Ты обещал, что защитишь меня!— кажется, я начинаю закипать. Ударяю его в грудь, один раз, другой. — Я ведь жена, а не одна из твоих профессиональных людей! Я должна быть дома, не воевать!

Громов перехватывает мои руки, и тут же поднимает их над головой, прижимая к себе еще сильнее.

— А это и есть защита. Я научу тебя, что делать в моменты, если меня не будет рядом. Покажу, как выжить! Ты не будешь одной из взбалмошных и пугливых жён, которые при опасности визжат и творят дичь. Я подготовлю тебя, и ты будешь знать, как защититься! Иногда глупо ждать помощь, надо действовать самому!

— Но я не Рембо!— закричала, вырываясь из его рук.

— Ты Громова!— звучит хлестко и нерушимо. А ещё это словно приговор.

Как мне быть? Что делать?

-Почему я не могу быть слабой девушкой, тебе ведь это нравилось,— шепчу и с мольбой смотрю на мужа.

— Ты