Зал загудел, как улей. Писатели готовы были ринуться в атаку хоть завтра.

— Зачем писать! Надо перекрыть Поварскую и поставить ультиматум властям — пусть очистят наш дом! — выскочил на подиум Марк Пингвинов и едва не повалил стеллажи с канцтоварами.

— Этим мы ничего не добьемся! — отрешенно воскликнул поэт Ябстердумский. — Есть только один способ: Купцов должен срочно написать сногсшибательную поэму о Путине, поэму о человеке-загадке. Только Купцов сможет соблюсти чувство меры и в то же время иронично уколоть, пощекотать ему селезенку за то, что оставил нас на произвол и забрал «Дом Ростовых»…

Поразительное дело, как политика влияет на торговлю, на жизнь городской улицы, если эта улица — президентская трасса. Приезд в августе 2001 года Ким Чен Ира в Москву и шествие его по Новому Арбату вызвало в торговом мире невиданный переполох. Этот день вошел в летопись арбатских торгашей, в историю их неторопливого обогащения и непрерывных мытарств как день Большой чистки. Вот жили спокойно столько лет и ничего не ведали о таком милом человеке, как президент Северной Кореи, он не мешал нам, а мы ему и подавно. И вдруг этот маленький плотный здоровячок с пергаментным лицом и перламутром в глазах ворвался в нашу жизнь, в наш жалкий быт, как ураган Торнадо.

В тот день, когда намечался его проезд в Кремль, Старый и Новый Арбат буквально выпотрошили три проверчки, начавшиеся в десять утра и следовавшие с интервалом в час. Проверяли не только лотки, но и тонары с продуктами, с алкогольными напитками, протухшие куры безжалостно: швырялись в мусорные баки, хотя не было никакой надежды на то, что Ким Чен Ир остановится на трассе, причалит к бровке тротуара, уставленного иномарками, чтобы малость перекусить и пообщаться с пестрым московским людом.

Секьюрити из Службы бдительности Ким Чен Ира пожелали самолично убедиться в том, что на Новом Арбате, особенно на том отрезке, где перед Арбатской площадью кортеж обычно сбавляет скорость, обстановка безопасна. Как-никак, а Россия — страна сюрпризов. Здесь всего можно ожидать, полагали они. Каждому из «бдительных» дали в сопровождение по два мента и одному фээсбэшнику для проформы, и они пошли шерстить всю уличную торговлю» Такого фантастического поворота сюжета никто не мог предполагать. Автор, как вы уже сами догадались, старается держаться подальше от большой политики. И малой тоже И будь воля автора, он не дал бы визы ни одному дипломатическому лицу для проникновения на территорию своего суверенного повествования. А если бы и решился дать, то выбрал бы не Ким Чен Ира, хотя очень уважает Северную Корею и готов всеми силами ей помочь. Он выбрал бы английскую королеву. Ну на худой конец Джорджа Буша… Но Ким Чен Ира выбрала сама судьба. И по ее прихоти беды обрушились на азербайджанскую бригаду.

— Что это есть тут? — недоуменно спросил секьюрити в огромных аквариумных очках, по имени господин Чан Лу, ткнув пальцем в цветочный домик на углу Нового Арбата, дом два, и Никитского бульвара. Жиденькие волосы, точно наклеенные, аккуратно и дружно облегали его грушевидную голову. Взгляд был кинжальным. Но в меру.

— Это не отвечает пятому правилу безопасности даже по тайваньским нормам торговли, — с пристрастием напирал он. — Это не отвечает даже правилам торговли в Бангладеш. Я уже не говорю о Нью-Йорке и Париже, Амстердаме и Глазго, где всех чиновников, причастных к подобному безобразию, уволили бы тотчас со службы.

Он говорил с акцентом, его речь пылала гражданским пафосом. Я почти дословно привожу его слова, хотя он самую малость коверкал русскую речь.

— Кто выдал лицензию на торговлю? Она имеется? — пытливо прищуривал он и без того узкие глаза. На скулах его ходуном ходили желваки, и казалось, что он вот-вот с хрустом начнет вгрызаться зубами в этот цветочный нелегальный домик Зуди.

— Их разрешение на продлении, — ввернул мыльным, угодливым голосом вынырнувший откуда-то из-под руки гостя инспектор Моисейкин и стал облучать господина Чан Лу каскадом разлюбезнейших улыбок, обнажая крупные кукурузные зубы.

— А вы кто есть быть? — удивленно вскинул брови господин Чан Лу.

— Я инспектор отдела торговли управы «Арбат», — расшаркивался Моисейкин.

— У вас есть паспорт?

— Всенепременно… Мы все тут с паспортами…

— Лицензия — это тоже своего рода паспорт. Нет лицензии — нет торговли, — веско говорил господин Чан Лу. — И если их немедленно нельзя убрать, мы поставим здесь нашу охрану. Сейчас я свяжусь с посольством…

— Да зачем! — хрустким, чуть продымленным баском сказал майор-фээсбэшник в штатском, отечественного пошива костюме. — Мы им не давали согласования на установку цветочных домиков. Это оплошность… Сейчас мы ее исправим, мигом.

Майор отошел в сторонку, достал из нагрудного кармана сотовый телефон и стал быстро-быстро говорить секущимся от волнения голосом.

Не прошло и двадцати минут, как прикатили транспортировщик с кран-балкой и бортовой ЗИЛ. Два цветочных домика погрузили и уволокли в арбатские дали. Две продавщицы-хохлушки растерянно стояли на асфальте и расширенными от страха глазами взирали на важного восточного гостя. А тот, забыв про майора-фээсбэшника, докладывавшего кому-то с усердием по телефону, что операция с домиками удачно завершена, повлек ментов во двор дома номер два и пожелал осмотреть подвал и бункер из кирпича, построенный Мамукой у выхода из парадного. Он кошачьей походкой обежал весь двор, захваченный «Грузинской кухней» и., успел даже мимоходом заглянуть в легковушки с закисшими номерами, годами стоявшие на приколе вдоль тротуара. В одной из них он обнаружил мирно спавших трех бомжей и, потребовал, чтобы менты вызнали, что это за личности.

Бункер Мамуки, забитый коробками с товаром и стеллажами, едва не поверг господина Чан Лу в шок. Подвал арендованный Мишей и Пашей, как оказалось, не отвечал третьему и шестому правилу безопасности. Там хранилось черт-те что, не только книги и орешки, не только нижний и верхний трикотаж, которым азербайджанки торговали в подземных переходах с раннего утра, но и двадцать мешков с сахаром…

— Почему тут сахар? — недоуменно оттопырил губу господин Чан Лу. — А может, к нему подмешан гексоген и плаотизол? Кто-то из службы охраны господина Путина знает об этом нарушении? Кем-то здесь в подвалах ведется контроль?

Майор-фээсбэшник схватился за сердце и побледнел, как ваниль. Трясущимися руками он полез в карман за сотовым телефоном и стал быстро лепетать про мешки с сахаром в подвале под президентской трассой. Менты угрюмо взирали на мешки, жевали губами и пробовали его на вкус.

— Вроде не очень-то и сладковат, — сказал сомнительно ефрейтор, у которого дрожала капелька пота на кончике носа.

— Наверное, импортный, с Кубы, — с тяжеловатой серьезностью заметил старшина и сердито высморкался. — А может, с Рязани… Может, подделка. Надо потребовать сертификат. Кто хозяин сахара? Чей груз? Накладная имеется?

Голос стража порядка увяз в паутине, блестевшей влагой под потолком при скудном свете пыльной лампочки. Миша и Паша бесследно исчезли, пока проверяющие с любопытством оглядывали подвал. Не было ни хозяина сахара, ни накладной, ни, конечно же, сертификата. Смылся даже Моисейкин, всю дорогу висевший у комиссии на хвосте. И тут в подвал развязной походочкой спустился Сюсявый в сопровождении двух грузчиков, тащивших коробки с книгами, контрафактный китайский товар, учебники английского языка «Хэдвей»…