Когда меня стегали кнутом, я дергался туда-сюда, пытаясь вырваться, и веревки до боли врезались в кожу, повреждая её. Теперь у меня на кистях были кровоточащие ссадины. Я не скажу, что верёвки сильно ослабли, но вот та, что была на левой руке… Посмотрев на постройки и сам каменный дом уснувшего поместья, я продолжил шевелить руками, стараясь не издавать ни звука. Наконец на левой руке верёвки стали скользкими от крови. Вытянув пальцы, отчего кисть стала чуть тоньше, я потянул руку. Та застряла, но я продолжал попытки, мне казалось, это длилось целую вечность, но наконец смог вырвать руку и тихо заскулил от боли. Болело всё, сознание плавало, но я крепился. Левая рука плохо меня слушалась, однако я без промедления стал развязывать узлы на правой непослушными пальцами, пятная землю под ногами каплями крови из ран.

Неожиданно громко зазвенел цепью дворовый пёс, заставив меня замереть, но прислушавшись к оглушающей тишине, я продолжил свою работу. Наконец и правая была освобождена, я застонал от боли, разрабатывая обе руки, когда кровь хлынула по венам. После этого я занялся верёвками на ногах. Освободившись, я прислушался: пёс забурчал у себя в будке, но быстро стих.

О мести в данный момент я даже не думал, мне бы сил хватило отползти подальше от поместья, а не совершать вендетту.

Пошатываясь, я отошёл от своих столбов, мельком посмотрев на такие же, вкопанные рядом. Мужичок, которого били до меня, экзекуции не пережил, помер, так что от него остались только обрезанные верёвки. Я смотрел, как его бьют, пока меня привязывали к соседним столбам, но ничего сделать не мог. Всё время у меня был вставлен кляп. Я даже не мог сказать, что не того поймали, это было самое обидное. Да и когда кляп меняли на дощечку, тоже не успел ничего сказать, но зато с удовольствием помочился на Авдея, обрызгав его под смех толпы. Тот с бранью тогда отскочил от меня и пнул между ног. Так что у меня ещё гематома внизу, и яйца опухли, и ноги я переставлял с трудом.

Как уйти от помещика, для которого охота – развлечение, и охота на людей в удовольствие, тем более у него были и собаки и следопыты? Правильно, может помочь только река. Конечно, с ранами лезть в неё не очень умная затея. Но рана весь день была не прикрыта, ветер и пыль загрязнили её, так что река поможет уйти от людишек помещика, заодно я промою раны. Мне ещё заражения не хватало.

Пошатываясь, я направился к деревянному дощатому забору, что окружал территорию поместья. К воротам я решил не идти. Там собака спит, да ещё и сторож в своей будке. Лучше так перелезу… как-нибудь.

Чтобы перелезть через забор, мне пришлось приложить немало усилий. Упав с другой стороны как мешок с картошкой, я, тяжело дыша, лёг на бок и протёр левой рукой мокрый от пота лоб. За забором забрехала собака, услышавшая шум и, видимо, почуявшая свежую кровь, поэтому собрав остаток сил, я побрёл от поместья дальше. Метрах в двухстах от него, буквально в пятидесяти метрах от опушки леса я расслышал крики и, обернувшись, заметил, как там забегали с факелами. Похоже, было обнаружено моё отсутствие. Поэтому я заторопился.

Честно говоря, я не знал, где находится река, и шёл наудачу, вблизи её не было видно. Пруд мелькнул серебристой гладью сбоку, но и только. Мне он ничем помочь не мог. Мелькнула мысль залезть в него и помыться, смывая хотя бы запах, но сил почти не было, и так шёл на одной злости, чувствуя, как озноб сотрясает моё тело.

Войдя в лес, я продолжил машинально переставлять ноги, плохо их чувствуя, как и всё тело. Всё время, пока шёл от поместья, я пытался вызвать свечение в руках. То, что заполучил меч от архангела и большой кусок облака, я помнил, но пока это всё никак не проявлялось. Особо я не паниковал, в прошлый раз у меня это тоже не сразу проявилось, но вот ждать год, как в прошлый раз, не особо хотелось. Нужно пытаться и дальше, теперь-то я знаю, что можно вызвать свечение и залечивать раны. Смущало только то, что отрезал тогда большой кусок облака. А что? Халява – она и есть халява. В общем, размер был большой, и я не знал, что за этим последует. Да и меч себя никак не проявлял. Попытки вызвать его тоже оказались безрезультатными.

Крики в поместье стали громче, был слышен лай нескольких собак. Обернувшись, я разглядел в просвете между стволами деревьев, как из ворот выходит факельное шествие. Причём, сволочи, они шли по моим следам.

– Уроды, – выдохнул я и заковылял дальше, пытаясь увеличить скорость.

Адреналин впрыснулся в кровь, и скорость действительно удалось немного увеличить. Заметив, как впереди в просвете между деревьев серебристо мелькнула вода, я прибавил ходу, тяжело дыша. Левая нога потеряла чувствительность, она горела огнём. Но я всё равно шёл, старательно передвигая ноги и отмахиваясь руками от веток.

– Вон он! – заорал кто-то позади. Однако было уже поздно, с шумом я обрушился в воду, которая заметно принесла мне облегчение, и, старательно работая руками и ногами, поплыл подальше от берега. Когда на берегу появились преследователи, освещая его и часть реки факелами, я набрал воздуха в лёгкие и ушёл под воду.

Преследователи искали меня внизу по течению, зная о моём состоянии, однако я уходил под противоположным берегом вверх. Вода смыла грязь из ран, однако они намокли и стали кровить. Поэтому поднявшись примерно на триста метров, я нашёл густой кустарник и, с трудом выбравшись на берег, забрался в него и почти сразу свалился в забытье.

Очнулся я утром от того, что припекало солнышко, прорываясь сквозь листья кустарника. Судя по тому, что меня не нашли, поиски, скорее всего, продолжаются. Чувствовал я себя всё ещё хреново, но гораздо лучше, чем вчера. Хотелось есть и пить, а это уже показатель. Всё так же горела огнём спина и тянула при движениях, да ещё раны на руках давали о себе знать, но я стойко не обращал на них внимания.

На то, что я всё так же голый, я тоже не обращал внимания, как-то не до того. Я только и сделал, что отряхнулся от налипших веточек и принял сидячее положение. Осторожно высунувшись из кустарника, я внимательно осмотрел реку в обе стороны и противоположный берег. На реке было людно – две лодки и пятеро рыбаков, что ставили сети.

– Не меня ли вы ищете? – пробормотал я.

На противоположной стороне загавкала собака, и я понял, что в моё утопление особо не поверили и продолжают искать. Ну, или пытаются труп найти, что было вполне возможно предположить, зная моё состояние. Выбравшись из кустарника, я углубился в лес и направился вдоль реки вверх по течению. Через километр я наткнулся на малинник, где в течение часа набивал желудок. После чего, напившись в реке, переплыл на другой берег и продолжил движение дальше вверх по течению. Мне нужно было уйти километров на десять, выйти из зоны поисков. В то, что меня унюхают собаки, я не верил – специально намазывал ноги и части тела, где не было ран, одной очень хитрой и вонючей травкой, что отбивала все запахи.

Уйти далеко я не смог, сил хватило всего на пять километров. Поэтому, снова перебравшись на другой берег, нашёл спокойное место для отдыха, упал на прошлогоднюю листву и мгновенно уснул.

В это раз я также очнулся без посторонней помощи. Сходив в туалет – меня пронесло, видимо всё сразу подействовало: и малина, и сырая вода, и раны, – я направился вниз по течению к малиннику. Следы я сбил, запутал, но вот далеко уходить от средств выживания, то есть от еды, не хотелось. До того малинника, где подкрепился вчера, я не дошёл, попался другой, более обширный. Стараясь не оцарапаться о колючки, я забрался в середину малинника, нашел там крохотную полянку и свалился на ней. Всё, убежище на ближайшее время у меня есть, осталось подлечить раны и вернуться в поместье, рассчитаться.