— Витька… С ней все в порядке? — пролепетал он и в страхе перед моим ответом закрыл глаза. — Я… я не знаю, что буду делать, если она… она…

Он вдруг уселся на пол и заплакал.

Я услыхала стон и стремглав бросилась в спальню.

— Это ты, Лорик? — прошептала Вика.

— Да, да. Ну как ты?

— Он здесь?

— Кто?

— Вадик. Мне нужно поговорить с ним. Очень срочно.

Она терла рукой грудь. Ей словно не хватало воздуха.

Вадька опустился на колени перед кроватью, потом сел на пятки и положил голову на покрывало. Он произнес несколько раз «прости». Мне кажется, Вика его не слышала.

— Вадик, умоляю тебя, не позволяй им измываться над моим телом. Лора, — она испуганно и удивленно смотрела на меня своими прекрасными синими глазами, — подойди ко мне.

Я машинально сделала несколько шагов. Мне показалось на мгновение, что я участвую в каком-то странном спектакле. Всего на мгновение.

— Вот тебе уже и полегчало, Витька. Этот доктор настоящий шарлатан. Тебе скоро станет…

— Я умираю, Лора.

Она сказала это просто и как бы даже с облегчением.

— Не говори глупости.

Она медленно покачала головой.

— Лора, он в полной отключке, а у тебя ясная голова. Так вот, запомни: никаких вскрытий. Обещаешь?

— Да, — сказала я, чувствуя, как погружаюсь в беспросветный транс. — Никаких вскрытий.

— Умница. — Она слабо улыбнулась и прошептала: — Я тебя люблю. Прости.

Она закрыла глаза. Глубоко вздохнула.

Остальное я знаю с чужих слов.

Вадик рвал на себе волосы и долго не позволял увезти ее тело в морг. Он был невменяем. Ее мать, моя тетя Лена, только что вышла в очередной раз замуж и проводила медовую неделю в Турции в Белеке. Я лично вела переговоры с управляющим отеля, который отыскал ее на прогулке в открытом море. На мои плечи возложили также обязанность оповестить о скоропостижной кончине Вики родственников и знакомых. Войтецкий так и не появился. На какое-то время я забыла о его существовании.

Похороны были сказочно богатые. Их организовала чья-то очень щедрая рука. Только не Вадькина — он пребывал в полнейшей прострации. Что касается меня, то во всяких оргвопросах я круглый балбес.

Помню, как Вадька упал на гроб, не позволяя опустить его в могилу. Я рыдала дни напролет и выпрашивала у доктора, который всегда был рядом, успокоительные таблетки и капли. Казалось, запас медикаментов у него неиссякаем.

Войтецкий позвонил мне через восемнадцать дней. Я валялась в постели, пытаясь сосредоточить свое внимание на каком-то кино. У него был тусклый голос, но я узнала его с ходу.

— Наверное, ты меня проклинаешь.

— Много чести. Кстати, мы не пили на брудершафт.

— Прости. — Он и не подумал возвращаться к «вы». — Я не могу забыть ее. Это как наваждение. Вы так похожи.

— Ошибаетесь. Хотя, признаюсь, я поддалась на какое-то время вашим чарам. Правда, не настолько, чтоб сыграть в ящик.

— Я был на кладбище. С трудом удержался, чтоб не подойти к ней. У вас такая большая и дружная семья.

— Была. До вашего вторжения.

— Я не виноват. Это судьба. Она не рассказывала, как мы познакомились?

— Послушайте, уже далеко не детское время Я хочу спать.

— Неправда. Ты хочешь, чтоб я к тебе приехал. Я тоже этого хочу.

— Я не открою дверь.

— Я буду сидеть под ней и рассказывать о том, как мы познакомились, как любили друг друга, как я по ней тоскую. У тебя есть ее фотографии?

— Да. Очень много. Витька обожала сниматься.

— Витька… Знаешь, я никогда не смогу думать о ней в прошедшем времени. Я… — У него сорвался голос, и он прочистил горло. — Прости. Я… Но это уже никому не интересно. Лора, я приеду к тебе. В последний раз. О’кей?

— О’кей. — Мне было вовсе не жаль Войтецкого — мне было жаль себя накануне очередной бессонной ночи, полной безрадостных мыслей. Смерть Вики повергла меня в жуткую депрессию. Я даже не подозревала, что могу очутиться в подобной яме.

Я облачилась в драные джинсы и майку. Машинально побрызгала за ушами и на шею одним из последних творений божественного Келвина Кляйна — туалетной водой «Унисекс», примиряющей в своем названии два непримиримых пола. Поставила на плиту чайник.

Он появился, весь в мелких бисеринках дождя. Он осунулся и постарел за те дни, что я его не видела. Я сознавала, что этот человек был причиной смерти моей кузины, но не могла испытывать к нему ненависти. Я даже улыбнулась, когда Войтецкий поцеловал мне руку.

Мы разложили Викины фотографии на ковре под торшером. Оказалось, мы с ней на самом деле были похожи. Это меня удивило и взволновало.

— Вот и все. — Войтецкий сел в кресло и закурил. — Если бы я знал, что все закончится таким образом, я бы не подошел к ней в магазине. Хотя эти последние полгода были так ярки и насыщены впечатлениями, что мне грех о чем бы то ни было жалеть.

— Полгода? Вы так давно знакомы?

— Да. Но мы скрывали это ото всех. К тому же мы пытались сопротивляться нашей любви. Ведь я совсем недавно женился, и моя жена ждала ребенка, которого мы оба так хотели. Он родился мертвым.

— Дела… А я считала вас плейбоем.

— Я был им. — Он вздохнул и провел рукой по красиво тронутым сединой волосам. — Она выбирала туалетную воду для приятельницы. Она уронила кошелек и даже не заметила этого. Я поднял его. Банально, верно? Все остальное тоже может показаться банальным со стороны. Но только со стороны. Я уверен, мы открыли новую страницу в отношениях между мужчиной и женщиной.

— Вы вернетесь к жене. — Я презрительно скривила губы. — Хотя, вероятно, вы и не уходили от нее. Мужчины любят путешествовать из постели в постель.

— Я не живу с ней уже полгода. Мы разошлись по обоюдному согласию.

— Вы хотите сказать, у вас не было параллельной женщины, хотя, насколько мне известно, вы с Викой долго довольствовались исключительно духовной любовью.

— Это не так. Я не сразу сумел отказаться от старых привычек. Но мне пришлась по вкусу роль однолюба.

Я смотрела на Войтецкого и все больше проникалась к нему симпатией. И даже состраданием. Он был таким, каким был. Если он и желал понравиться мне, он пользовался нетрадиционными приемами. Против них у меня не было иммунитета. Я вдруг почувствовала, что вся расплываюсь, как кусок масла на раскаленной сковородке. Я уже представила, как сижу у него на коленях и… Я закрыла глаза и сжала пальцами виски. Я слышала, что он встал с кресла и шагнул в мою сторону. Я сжалась в комок и отдалась судьбе и собственному капризу.

— Спасибо. Мне пора. — Голос Войтецкого ласкал меня своими бархатными полутонами. Изысканность этой ласки мог оценить лишь человек с испорченным вкусом, вроде моего. Войтецкий был из тех неординарных мужчин, которые умеют управляться с женщиной не только в постели. — Очень жаль, что мы встретились для того, чтоб расстаться. Провожать меня не надо.