– А вы к нам по какой надобности?

– Хотим о ваших краях написать, – сказала я.

– Написать? – нараспев переспросила бабка. – Ачего ж тут писать-то?

– Места у вас интересные, монастырь, к примеру.

– Да чего в нем интересного? Давно все ободрали, одни стеныостались.

– Но ведь восстанавливают монастырь, – возразила я.

– Восстанавливают, – кивнула бабка.

Тут вмешалась Женька:

– Мужчина нам сейчас сказал о каких-то невинно убиенных.Кого он имел в виду?

– Ванька, что ли? Кто ж его знает.

– Вы у сестер, что в гостинице, поспрашивайте, –хихикнула вторая бабка, хитро прищурившись. – Они вам мно-о-го чегорасскажут. Если захотят. Через монастырь этот они мужей лишились.

Ее подруга посмотрела укоризненно:

– Что ты, Варвара? Грех это. – И она повернулась к нам:– Если монастырем интересуетесь, поговорите с матушкой, а местных о нем неспрашивайте. Они вам ничего не скажут.

– Почему? – удивилась я.

– А не знаем мы ничего. Старики померли, а на нашем веку оноблезлый стоял. Чего-то заболтались мы с тобой, – кивнула она товарке, ибабки разошлись по своим домам, оставив нас в недоумении.

– А паромщик-то прав, – изрекла Женька, проводив ихвзглядом.

– Ты опять со своими глупостями, – рассердилась я.

– Я не с глупостями. Жители здесь занятные. Я тебе большескажу, они хранят какую-то тайну, оттого о них и слава дурная в округе. Знаешь,Анфиса, теперь я абсолютно уверена: Кошкину убили, и ее убийство связано смонастырем.

Признаться, я думала так же.

Вечер прошел спокойно. Мы чаевничали на веранде с Надей иВерой, узнали много полезного о заготовке сена, съели большую миску клубники,принесенную нам хозяйкой, а потом еще долго сидели на ступеньках гостиницы,разглядывая звездное небо. Взошла луна, освещая монастырь на горе. Работы тамдавно прекратились, и теперь сонную тишину нарушал только лай собак где-товозле дороги.

В половине двенадцатого мы легли спать. Я хотела открытьокно, но Женька заупрямилась и предложила включить кондиционер. Заподозрив, чтоона просто трусит, я попыталась растолковать ей, как это глупо – спать скондиционером, когда такая прекрасная ночь и комаров практически нет. Женькаотмалчивалась, но окно не открыла. Впоследствии выяснилось, что ничего мы отэтого не выгадали.

Надо сказать, на ночь в гостинице мы остались одни, сестрыжили в соседнем доме. Стеклянную дверь, что вела из холла на веранду, онизаперли и опустили рольставни, так же как и на окнах в магазине. О сигнализацииздесь, похоже, не слышали, а воров не боялись, потому что пробраться в гостиницу,а из нее в магазин труда бы не составило. Вера сказала, что на работу заступаетв семь, раньше этого времени мы просыпаться не собирались, простились с ней ивскоре выключили свет в комнате. Я опасалась, что в темноте Женька вновь начнетфантазировать, но она вскоре уснула, а вот мне не спалось. Я ворочалась впостели, решила, что мне мешает кондиционер, выключила его, потом решила, что вкомнате жарко, только хотела встать и открыть окно, как услышала тихий стук,скорее не стук даже, а будто кто-то скребся в стекло. Я лежала головой к окну,и мысль о том, что кто-то там скребется, произвела самое тягостное впечатление.«Кошка, – решила я, при этом подумав: – Хорошо, что Женька не позволилаоткрыть окно».

– Что это? – вдруг спросила подружка, приподнимаясь напостели.

– Понятия не имею, – ответила я.

– Ты что, не слышишь? Кто-то стучит.

Женька направилась к окну. Я поднялась, демонстрируярешительность и отвагу, которой в помине не было. Подружка отдернула занавеску,а я едва не лишилась чувств. Из окна на нас смотрело чье-то лицо, белое инеживое. Казалось, у существа не было глаз, только прорези, за которыми былатемнота. Это почему-то напугало нас больше всего.

– А-а! – протяжно заорала Женька, все еще держась зазанавеску и медленно пятясь. Ее крик возымел самое неожиданное действие. Яухватилась за оконную ручку с намерением распахнуть окно, зло бормоча: «Ну,погоди!» Что я имела в виду в тот момент, для меня самой осталось тайной. Янаконец-то справилась с окном; за это время лицо исчезло, я открыла створку исмогла убедиться, что на улице никого нет. Это еще больше меня разозлило. Яполезла на подоконник и в этот момент увидела темный силуэт, который мелькнулсреди деревьев.

– Не уйдешь, – прошипела я, прыгая на землю.

– Анфиса, – заверещала Женька и в полуобморочномсостоянии бросилась за мной. Приземлилась она крайне неудачно, толкнув меня вспину, и мы обе повалились в цветы, что росли под окном.

– Уходит, – в отчаянии заголосила я и побежала всторону деревьев, где мгновение назад мелькнула тень. Вряд ли еще когда мнеприходилось бегать с такой скоростью. Я в короткой ночной рубашке и Женька впижаме неслись в темноте, похожие на сбесившиеся привидения. В два счетапересекли сад и уперлись в глухой забор. С той стороны кто-то тяжело дышал, каквидно, забор и для преследуемого оказался серьезной преградой. –Подсади, – рявкнула я Женьке, та бестолково заметалась, ухватила менязачем-то за талию. – Руки замком сцепи, – взревела я. Женька наконец-топомогла мне, я ухватилась за забор, перебросила одну ногу, затем другую,пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте, забыв про маникюр, про то, что могуободрать колени, и вообще про все на свете.

Я спрыгнула на землю с другой стороны. Впереди истошно залаяласобака, я побежала туда и вскоре оказалась в узком пространстве между двухзаборов. Луна освещала этот своеобразный коридор, но ни белых лиц, ни черныхтеней здесь не наблюдалось.

Собака перестала лаять, я прислушалась. Тишина. Ни шороха,ни звука. У меня вдруг возникло чувство, что из темноты кто-то, затаясь,испуганно смотрит на меня. Сама я страха не чувствовала, лишь раздражение идосаду, что неизвестный, кто бы он ни был, смог уйти.

Я прошла вдоль забора, сначала в одну сторону – и вскоревышла к картофельному полю, потом в другую – и оказалась на дороге. Вряд ли он,она или оно побежало сюда, фонари в деревне не горели, но на открытом месте исвета луны было вполне достаточно. Я вернулась к картофельному полю. Впередитемнел лес, здесь было темно и жутковато. Я невольно поежилась и, постоявнемного, решила, что время безнадежно упущено. Через поле неизвестному бежатьни к чему, скорее всего он отправился вдоль заборов, налево, направо – подиотгадай. Или просто залег в траве и ждет, когда я уберусь восвояси.

– Чтоб тебе… – в досаде пробормотала я и пошла назад.