Они оба подняли глаза, когда вошла Клэр.

– Джонатан, – сказала она, – почему твоя секретарша в конференц-зале уничтожает документы?

– Я просто освобождаю место в шкафах, – ответил Алкайтис.

Харви издал странный смешок, больше похожий на кашель.

– Ладно, – сказала Клэр, сделав вид, что все в порядке, будто хваталась за спасательный жилет. – Неважно. Я хотела у тебя спросить про вчерашние денежные переводы. Займы у брокерской компании для отдела управления активами.

Он молчал.

– Четыре займа, – продолжала она, пытаясь расшевелить его память, но ответом снова было молчание. – Слушай, – сказала она, – вообще-то я сейчас не пытаюсь делать никаких выводов. Но когда случились восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый займ в этом квартале, и ни один при этом не погашен… послушай, пожалуйста, я хочу сказать, что со стороны это выглядит как нарушение.

– Клэр, эти переводы – обычное дело. Мы расширяем свою деятельность в Лондоне.

– Но зачем?

– Не уверен, что понял вопрос.

– Везде идут сокращения, – сказала она. – Я слышала твой разговор с Энрико на прошлой неделе, ты говорил, что инвесторов становится меньше, а не больше.

– Клэр, ты выглядишь уставшей.

– Потому что я всю ночь думала об этом и не могла уснуть.

– Клэр, дорогая, я знаю, что делаю.

– Да я понимаю, я просто говорю, что сейчас все выглядит настолько…

– Ты права. Настолько. – Он заморгал.

– Папа. – Она не называла его так уже больше десяти лет.

– Я больше не могу продолжать, – тихо проговорил он. – Я думал, что смогу покрыть убытки.

– Покрыть убытки? Что ты имеешь в виду?

2.

Почему Симоне уничтожала документы? Почему Алкайтис оставил свою секретаршу одну в конференц-зале с коробками, в которых лежали улики? Алкайтис притворился в показаниях, что не понял этих вопросов. Харви предположил, что Алкайтис, с его потрясающей способностью к самообману, наконец осознал неизбежность ареста, но надеялся выгородить своего ключевого инвестора Ленни Ксавье, который с самого начала распознал схему Понци и тем не менее продолжал вкладывать деньги. Возможно, Симоне уничтожала документы именно потому, что была всего лишь секретаршей, и Алкайтис не думал, что она поймет, с чем имеет дело. Он был умен, но страдал от синдрома, свойственного большим начальникам, которые начинают воспринимать секретарей как часть офисной обстановки – может быть, не шкаф, но нечто вроде того. Возможно, дело в том, что Симоне была новенькой не только для офиса, но и для мира вокруг – модная девушка, типичная представительница гламурной молодежи из центрального Нью-Йорка, – к тому же ей было всего двадцать три, и Алкайтис рассчитывал на ее наивность – будто она не увидит ничего подозрительного в просьбе задержаться и помочь боссу «освободить место в шкафах для документов». А может, уничтожение бумаг было скорее символическим жестом, и мы уже оказались по ту сторону границы, за которой не имело значения, кто там что увидел.

Прошло какое-то время, и Алкайтис вернулся в конференц-зал B. Его манера поведения заметно изменилась с того момента, как Симоне в последний раз его видела. Неужели в его глазах были слезы? Он выглядел как человек на грани краха.

– Симоне, – сказал он, – позвони, пожалуйста, моей жене. Скажи ей, что это срочно, мне нужно как можно быстрее с ней поговорить.

– Хорошо, – ответила она, – сейчас. – И когда она подошла к столу, он уже вернулся в офис и плотно закрыл дверь. Она позвонила Винсент, передала сообщение и вернулась к шредеру в конференц-зал B.

Симоне с удивлением увидела на пороге Харви с пиццей в руках. На часах было около половины восьмого. Она почувствовала запах пиццы еще до того, как он вошел.

– Ну ничего себе! – бодро воскликнул он. – Ты все еще здесь.

– Я думала, ты уже ушел.

– Я задержался на совещании, – ответил он. – Потом решил пройтись и вернуться с пиццей.

– Чтобы меня проконтролировать?

– Чтобы тебе помочь. Ты уже столько часов тут торчишь, и тебе не платят сверхурочные, а это явная несправедливость, тем более через полчаса начинается вечеринка. – Он положил на стол коробку с пиццей. – Ты не проголодалась? На вечеринке должна быть еда, но закуски ведь не заменят нормальный ужин.

Она и в самом деле проголодалась. Симоне провела на работе почти одиннадцать часов и смертельно устала; от сухого воздуха в высотке у нее горели глаза. Конференц-зал был в форме буквы Г, с двумя диванами в углу и лампой на столике между ними. Она выключила лампы дневного света и зажгла настольную лампу; комнату окутал куда более мягкий свет, и ей стало немного легче. Если когда-нибудь в будущем она сможет сама выбирать рабочие интерьеры, у нее в офисе однозначно не будет никаких ламп дневного света. Может, найти работу на открытом воздухе? Она не представляла, где, поскольку все ее навыки предполагали работу в закрытых помещениях, но сама мысль казалась привлекательной.

– Ешь, сколько хочешь, – сказал Харви, – а потом можешь идти на вечеринку. Я останусь и закончу.

– А ты не идешь?

– Я предпочитаю приходить попозже.

– Зачем мы уничтожаем все эти бумаги? – Симоне доедала первый кусок пиццы. Она была с ветчиной и приторно-сладким ананасом.

– Совершенно разумный вопрос, – произнес Харви. Она не отводила от него глаз, но ему, казалось, больше нечего было сказать. Он вытер пальцы салфеткой, чуть помедлил и взял второй кусок.

– Ты не ответишь?

– Нет, – сказал он. – Уж не обижайся.

– Ладно.

– Пойду предложу пиццу остальным. – Он вышел из комнаты с двумя коробками пиццы, Симоне доела свой кусок и тоже вышла, взяв пальто и сумку в приемной. Странно, но после долгого утомительного дня, когда она только и мечтала уйти, сейчас, оказавшись на свободе, она захотела вернуться обратно. Она не сомневалась, что вот-вот что-то случится. Ей становилось все любопытнее, что за бомба замедленного действия заложена в офисе, ей хотелось быть свидетелем грядущего взрыва.

3.

Когда на 18-м этаже все ушли на вечеринку, дверь офиса Алкайтиса по-прежнему оставалась закрытой. На 17-м мы уныло тянули время, за исключением Энрико – он ожидал посадки на рейс AeroMéxico в аэропорту имени Джона Кеннеди – и Оскара, который сидел в соседнем баре с телефоном и выбирал недвижимость в Астане. Харви просматривал файлы Ксавье в конференц-зале B. Рон пытался оттереть в ванной пятно от супа на галстуке. Джоэль листала «Фейсбук». Но в итоге мы все собрались в ресторане неподалеку и столпились вокруг шоколадного фондю. Если бы приглашенными были только мы, отдел управления активами, мы бы не стали устраивать новогоднюю вечеринку, во всяком случае, так мы потом утверждали, мы ведь не были настолько бессовестными, но мы представляли всего один продажный отдел компании, в остальном абсолютно честной и прозрачной, и на вечеринку пригласили много людей, весь отдел управления активами и брокерскую фирму, около ста человек с 18-го, которые даже не знали нас в лицо.