Закери с наслаждением показывал свою власть членам клуба, предоставляя им решать, что лучше – потерпеть крах или разрешить такому негодяю, как он, посещать их драгоценное заведение. Большинство неохотно проголосовало «за», но было ясно, что самое жгучее желание их всех – от него избавиться. Его это не волновало. Он находил извращенное удовольствие в том, чтобы развалиться в глубоком кожаном кресле и шелестеть газетой, как это делали прочие, грея ноги у огромного камина.

В этот вечер Закери с особенным злорадством досаждал им своим присутствием. «Здесь не обрадовались бы даже Джорджу Тейлору», – мрачно думал он. По правде говоря, Тейлорам, пожалуй, и в голову бы не пришло попытаться вступить в «Марлоу». Хотя кровь у них и была голубой, но, видно, в недостаточной степени, ну а денег уж точно не было. А вот Закери удалось это сделать, пусть даже он всего лишь постоянный гость. Теперь, когда он проделал сей нелегкий путь, он, возможно, немного облегчил какому-нибудь другому парню задачу вскарабкаться по этой лестнице следом за ним. Именно этого аристократы боялись больше всего – что в их ряды просочатся выскочки.

Пока Закери сидел перед камином и мрачно созерцал языки пламени, к нему подошла очередная волчья стая – двое молодых людей уселись рядом с ним, третий встал в наглой позе, уперев руку в бок. Закери взглянул на ближайшего и с трудом удержался от презрительной усмешки. Лорд Бут, граф Уоррингтон, надутый осел, единственным несомненным достоинством которого была выдающаяся родословная. После недавней смерти отца Уоррингтон унаследовал титул и имя, два красивых имения и кучу долгов, большая часть которых была результатом его бурной молодости. Очевидно, старый граф не смог ограничить колоссальные траты своего сына, пытавшегося изо всех сил произвести впечатление на приятелей, явно не стоивших таких усилий. Теперь молодой Уоррингтон окружил себя кучкой франтов, постоянно подливавших масла в огонь его самодовольства, отчего его чувство превосходства расцвело пышным цветом.

– Уоррингтон. – Закери едва наклонил голову. По отношению к двум остальным, Тернеру и Энфильду, он не сделал и этого.

– Бронсон, – улыбнулся граф, крупный, хорошо сложенный молодой человек, с обманчивым дружелюбием, – какой приятный сюрприз! – Лицо его было если не красивым, то явно аристократическим. Он двигался с уверенностью человека, занимающегося спортом. – Вот уже не одну неделю клуб не удостаивался ваших посещений, – продолжал молодой граф. – Полагаю, вы были очень заняты в связи с новыми э-э-э… обстоятельствами.

– О каких обстоятельствах вы говорите? – тихо осведомился Бронсон, хотя прекрасно понимал, в каком направлении развивается разговор.

– Как же, все в Лондоне знают о вашей новой chere amie[4], прелестной леди Холланд. Могу сделать вам комплимент по поводу столь замечательного – и довольно удивительного – проявления у вас хорошего вкуса. Поздравляю, мой счастливый друг.

– Поздравлений не требуется, – коротко бросил Закери. – Никаких близких отношений между мной и леди Холланд нет и не будет.

Уоррингтон поднял темные брови, словно услышал явную ложь.

– Эта так называемая леди живет под вашей крышей. Вы что, за дураков нас считаете?

– Под той же крышей, что моя мать и сестра, – все еще спокойным голосом заметил Закери, хотя внутри у него вспыхнул опасный огонь. – Чтобы давать наставления и советы моей семье.

Уоррингтон злобно рассмеялся, показав ряд длинных неровных зубов.

– О, знаю, какого рода эти наставления. Относительно того, по-видимому, что знатная леди предпочитает в постели?

Эта весьма дурного толка шутка вызвала усмешку у его приятелей.

Закери все так же сидел в кресле, спокойный с виду, хотя внутри бушевала ледяная ярость. В настоящий момент он сделал еще одно неприятное открытие: любого пренебрежительного замечания по адресу леди Холланд Тейлор достаточно, чтобы ему захотелось совершить убийство. Он знал, подписывая свой адский договор с Холли, что это вызовет слухи. Холли сама признала, что ее репутации нанесен определенный урон. Тогда это не особенно волновало Закери – он был слишком занят тем, чтобы добиться желаемого. Но сейчас он разволновался не на шутку.

– Возьмите ваше замечание обратно, – тихо попросил он. – И добавьте извинение, пока есть такая возможность.

Уоррингтон улыбнулся, явно довольный, что стрела попала в цель.

– А если я этого не сделаю?

– Я выбью его из вас, – ответил Бронсон с убийственной серьезностью.

– Боксерский матч? Превосходная мысль. – Очевидно, именно этого Уоррингтон и хотел с самого начала. – Если я вас поколочу, вы даете слово оставить этот клуб немедленно и никогда больше здесь не появляться. А если победителем окажетесь вы, я возьму обратно свои слова и извинюсь.

– И еще одно, – сказал Закери, глядя на верхнюю пуговицу его прекрасно сшитого фрака. Все пуговицы на фраке были крупные, золотые, с вырезанным семейным гербом. Но самую верхнюю пуговицу украшал сверкающий бриллиант, по меньшей мере в два карата. – Если я выиграю, я заберу эту бриллиантовую пуговицу.

– Что? – Уоррингтон опешил. – Чертовски странное требование. За каким дьяволом она вам понадобилась?

– Назовем это сувениром.

Граф покачал головой, словно заподозрив, что имеет дело с сумасшедшим.

– Прекрасно. Договоримся на завтрашнее утро?

– Нет. – Закери не собирался позволить этому фату и его дружкам раструбить о происшествии по всему Лондону и замарать честь леди Холли новой клеветой. Все должно быть улажено немедленно. Он встал, в предвкушении драки разминая кулаки. – Мы покончим с этим сейчас. В клубном подвале.

Это хладнокровное заявление, судя по всему, встревожило Уоррингтона.

– Я не могу так сразу, без всякой подготовки. Существует разница между состязанием, устроенным по всем правилам, и обычной уличной дракой, хотя вам таких нюансов не понять.

Бронсон улыбнулся:

– Я понимаю, вам хочется продемонстрировать свое боксерское искусство и выставить меня под зад коленом из клуба раз и навсегда. Вам предоставляется такая возможность, Уоррингтон. Но это произойдет здесь и сейчас.

– Хорошо, – согласился граф. – Я согласен на любое место и время. – Он обратился к одному из своих спутников:

– Энфильд, вы будете моим секундантом?

Его приятель тут же кивнул, явно польщенный, что к нему обратились с этим предложением.

Уоррингтон взглянул на своего второго спутника.

– Тернер, тогда, по-видимому, вы будете секундантом Бронсона.

Тернер, круглолицый молодой человек со слишком длинными рыжевато-каштановыми кудрями, нахмурился и сложил короткие руки на груди. Было ясно, что исполнять обязанность секунданта Бронсона, ободрять и помогать ему, не очень-то привлекало Тернера.