Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 137
Перейти на страницу:

М. К. Тенишева взялась помочь Каррэ, но не могла обратиться ни к одному из бывших мирискусников с просьбой оформить спектакль для «Опера Комик», не поставив в известность о готовящемся спектакле С. П. Дягилева. М. К. Тенишева хотела, чтобы все проходило в строжайшей тайне, и поэтому ей оставалось только одно — просить Н. К. Рериха сделать эскизы к декорациям оперы «Снегурочка». Хотя дело и окутывала полная секретность, С. П. Дягилев все равно узнал о том, что М. К. Тенишева пытается перетянуть на себя всю организацию русских спектаклей в Париже. Тогда Сергей Дягилев решил переманить и Рериха, уверяя всех, что декорации Николай Константинович делал специально для него. Но художник предпочел не обижать княгиню и не стал ввязываться в новую интригу Сергея Дягилева.

«Несмотря на то, что все шло прекрасно, не обошлось, конечно, в таком огромном и сложном деле без шероховатостей, — вспоминала М. К. Тенишева. — Желая помочь Каррэ, я достала ему эскизы декораций Рериха, сделанные им из дружбы ко мне. Эта услуга была принята, однако как вмешательство в ту область, где считал себя непогрешимым театральный декоратор Жюссон, самолюбивый, обидчивый и избалованный человек. Он не желал, чтобы его учили, сказал, что не допустит никакого вмешательства в свои дела, и тщательно скрывал все декорации до генеральной репетиции. Каррэ не посмел ему противоречить и на все мои вопросы о декорациях отвечал уклончиво или уверял меня, что все идет прекрасно. Каков же был мой ужас, когда на генеральной репетиции я увидала в первом акте турецкие минареты, на избах ползучие розы, в долинах пирамидальные тополя и лес из каштановых деревьев!!.. Я не могла скрыть своего негодования и обрушилась на Каррэ. Он был смущен, расстроен, но дело было непоправимо. Затем во дворце Берендея я увидала массу бамбуковых табуреток с красными кисточками и не могла удержаться, чтобы не крикнуть на весь театр, что это невозможно. На этот раз мой вопль был услышан, Каррэ тотчас же подбежал ко мне с записной книжкой, записал все, что я ему сказала, и немедленно заказал подходящую мебель»[146].

На самом же деле и у Николая Рериха на эскизах были изображены заснеженные пирамидальные тополя, а среди деревенских домов вздымались странные круглые крыши, чем-то отдаленно похожие на минареты, но когда французский декоратор все это превратил в гротеск, декорации вызвали только удивление. Но 28 апреля (11 мая) 1908 года премьера «Снегурочки» прошла с большим успехом, этим была не довольна только княгиня М. К. Тенишева. Наверное, С. П. Дягилев, и тот был бы в восторге от таких кассовых сборов и не обращал бы внимание на «немного» испорченные декорации. Но Мария Клавдиевна считала эту постановку просто провальной:

«Второй шероховатостью была сама примадонна „Опера Комик“, г-жа Каррэ. Легкомысленная, малообразованная, с бедным по металлу голосом, она попала в примадонны лишь благодаря своему положению жены директора. Французы от нее открещиваются, и не проходит недели, чтобы ее где-нибудь в газетах не продернули. Но она широко пользуется своим положением и влиянием на Каррэ и не допускает ни хороших певиц-сопрано, ни даже постановки тех опер, в которых ей нет роли. В „Снегурочке“ г-жа Каррэ так же, как и Жюссон, решила действовать по-своему, и сама придумала себе костюм, но не смогла справиться с кокошником. Все эскизы, представленные главным театральным костюмером и рисовальщиком Фурнери, были ею забракованы, а своего чего-либо создать она, как видно, не смогла. Однажды, часов в девять вечера, когда у меня сидели гости, мне сказали, что приехал Каррэ и просит уделить ему несколько минут для переговоров. Я попросила его в кабинет и, выйдя к нему, застала его с женой. У нее в руках было что-то странное. Оказалось, вместо русского девичьего кокошника ей сделали нечто вроде турецкого тюрбана. Кроме того, вещь была сама по себе возмутительна по безвкусию и плохому исполнению. Со слезами на глазах г-жа Каррэ стала просить меня помочь ей. Я, конечно, согласилась, и на другое утро ко мне по приказанию Каррэ приехали театральные мастерицы. Поработав с ними часа два, я добилась от них красивого, изящного кокошника, вышитого жемчугом. Во всем же остальном г-жа Каррэ действовала по-своему. И Снегурочка появилась в первом действии в голубом, во втором — в зеленом, с какими-то длинными мочалками, парике вместо традиционной русской косы, с Берендеем она здоровалась за руку на английский лад (шэйк-хендс), и вообще Каррэ придала этой роли почти комический, опереточный, а не невинный и трогательный характер, как это должно было быть. Впрочем, ожидать от нее чего-либо другого было трудно. Сомневаюсь, чтобы она была способна на другое отношение к роли.

Постановка „Снегурочки“ обошлась дирекции в двести тысяч франков и имела огромный успех, несмотря на все нелепости, которые бросались мне в глаза, но которые французская публика просто не заметила. Я не посещала этих представлений, было слишком противно видеть все эти несуразности»[147].

Но уже после «Русских сезонов» 1909 года в Париже, открывшихся премьерами (19 мая — «Половецкие пляски» А. П. Бородина и 24 мая — «Псковитянка» Н. А. Римского-Корсакова) в оформлении Николая Рериха, следующие «Русские сезоны» С. П. Дягилев проводил без Н. К. Рериха и больше не приглашал режиссера А. А. Санина. До революции Николаю Рериху удалось оформить у С. П. Дягилева только балет И. Ф. Стравинского «Весна священная», занавес к симфонической картине «Сеча при Кержеце» на музыку Н. А. Римского-Корсакова и переделать все декорации и костюмы для полной постановки, ставшей очень популярной в Европе оперы «Князь Игорь» А. П. Бородина. Другие же декорации либо неожиданно становились ненужными или отменялись сами постановки, либо восторженное и многообещающее письмо С. П. Дягилева оказывалось пустым звуком.

С И. Ф. Стравинским Николай Рерих познакомился еще в 1904 году, в доме Митусова, родственника своей жены. О своей работе вместе с Н. К. Рерихом над балетом «Весна священная» Игорь Стравинский вспоминал:

«В июле 1911 г., после премьеры „Петрушки“, я поехал в имение княгини Тенишевой под Смоленском, чтобы встретиться там с Николаем Рерихом и составить план сценария „Весны священной“; Рерих был хорошо знаком с княгиней, и ему очень хотелось, чтобы я ознакомился с ее русской этнографической коллекцией. Я поехал из Устилуга в Брест-Литовск, где, однако, обнаружил, что должен два дня ждать поезда на Смоленск. По сему случаю я уговорил проводника товарного поезда разрешить мне ехать в вагоне для скота, где очутился наедине с быком! Бык был привязан всего одной, не внушавшей доверия веревкой, и когда он стал сердито взирать на меня, я укрылся за моим единственным маленьким чемоданом. Я, наверное, являл странное зрелище, когда в Смоленске покинул эту корриду с довольно дорогим чемоданом в руках (во всяком случае, он не был похож на багаж бродяги), очищая свою одежду и шляпу с видом облегчения. Княгиня Тенишева предоставила в мое распоряжение домик для гостей, где мне услуживали горничные в красивой белой форме, с красными поясами и в черных сапожках. Я занялся работой с Рерихом, и через несколько дней план сценического действия и названия танцев были придуманы. Пока мы жили там, Рерих сделал также эскизы своих знаменитых задников, половецких по духу, и эскизы костюмов по подлинным образцам из коллекции княгини. Между прочим, в то время наш балет носил русское название „Весна священная“. „Le Sacre du printemps“ — название, придуманное Бакстом, годится только для французского языка. На английском название „The Coronation of Spring“ (Венчание весны) ближе к моему первоначальному замыслу, чем „The Rite of Spring“ (Весенний обряд)… Я торопился с окончанием „Весны“, поскольку мне хотелось, чтобы Дягилев поставил ее в сезоне 1912 г. В конце января я отправился в Берлин, где тогда находилась балетная труппа Дягилева, чтобы обсудить с ним подробности постановки. Он был очень расстроен здоровьем Нижинского, о котором говорил часами. О „Весне священной“ он сказал только, что не сможет поставить ее в 1912 г. Увидев мое разочарование, он попытался успокоить меня приглашением сопровождать его балетную труппу в Будапешт, Лондон и Венецию — дальнейшие этапы гастролей. Я действительно поехал с ними в эти города — все они были мне тогда незнакомы, — и с того времени очень полюбил их. Это было настоящей причиной, почему я так легко принял отсрочку постановки»[148].

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 137
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?