Соня развернулась и быстро пошла домой.

– Жениться хочешь?

Иржик Словен стоял посреди тугуевского пятачка – площади Революции – и рассуждал, как его угораздило отдать половину взятых с собой денег наглому таксисту, подобравшему его в аэропорту. «Какая дорогая страна, – думал облапошенный иностранец, – какие большие города с темными непроходимыми лесами». А дело было в том, что в Россию Иржик приехал в первый раз. Он вообще выехал из своей деревни впервые. И сразу попал в Москву. Со слов своих приятелей, побывавших в русской столице, он знал, что Москва – огромный мегаполис. Но все же удивился, когда разудалый таксист, которому он показал на бумажке адрес, показал ему пятерню. А тот для достоверности подозвал кучкующихся рядом собратьев, дал им прочитать бумажку, и те закивали головами, показывая пятерню. В результате они убедили Иржика, что Тугуев – спальный район Москвы и добраться туда можно за 2 часа и только на такси.

Но делать было нечего, нужно было искать здесь Большегородский тупик, где проживали его родственники. Ведь именно родственные чувства тянули молодого иностранца в этот городишко, да еще обещанное после смерти дядюшки наследство.

Иржик оглядел прохожих и остановил взгляд на яркой внешности одной аборигенки. Девушка разглядывала витрину модного магазинчика, где на выставленном манекене висело воздушное платье, открывающее все, что только можно, да и нельзя, открыть. Иржик подошел к ней и, взяв ее за рукав, задал какой-то вопрос.

Лариса обернулась и недовольно посмотрела на возмутителя спокойствия.

– М-м-м, – передразнила, – а по-русски нельзя?

Когда она услышала незнакомый язык без единого намека на привычные слова, от счастья у нее закружилась голова.

– Иностранец?! – Она схватила Иржика за плечи и повернула спиной. Там на красной майке красовалась эмблема серпа с молотом. – Иностранец! Ух ты, какой, итальянский чукча!

Иржик замахал руками, показывая, что он к этим национальностям никакого отношения не имеет. Но Ларису это не смутило, поймав такую добычу, упускать ее она не собиралась.

– Замерз небось в одной майчонке, – Лариса заботливо поправила зеленую кепку Иржика, – пойдем со мной, чаем напою.

Иржик попытался показать ей бумажку с адресом, но Лариса вцепилась в него мертвой хваткой и поволокла в «Ладушки». Там, подмигнув официантке и указав на спину Иржика, она прошла за лучший столик в укромном уголке. Со словами «Не посрамим державу», она заказала голодному гостю тройную порцию оладьев и принялась названивать Соне на работу. Та прибежала довольно быстро, Иржик как раз доедал десятый оладушек и радовался русскому гостеприимству.

– Вот, – указала на него Лариса, – представляешь, какой кадр! Подобрала на улице совершенно случайно. Ни бельмеса по-русски. Ты его язык знаешь?

– Ду ю спик инглиш? – поинтересовалась Соня.

Иржик радостно закивал головой.

– А шпрехен зи дойч?

Парень также радостно закачал головой в другую сторону.

– Ну и чего он радуется? – подвела итог Соня. – Я английский не знаю, только немецкий. Пусть обращается к кому-нибудь другому.

– Ты что, в своем уме? – возмутилась Лариса. – Что значит, к кому-нибудь другому?! Или тебе, или мне, или ему не жить!

И она резанула ребром ладони по горлу.

– Ты что, – испугалась Соня, – блинов объелась? Что ты с ним станешь делать без языка-то?

– Общаться. Вот, гляди, он кое-что понимает. – И она обернулась к Иржику. – Теа еще хочешь?

Ее палец уперся в стакан с чаем. Парень кивнул и улыбнулся.

– Хочет чаю. А ты говоришь! Еще гляди!

И ее палец уперся в сметанник:

– А жениться хочешь?

Иржик радостно закивал головой.

– Понимаешь теперь, какой подарок судьбы нам достался?

Подарок судьбы захотел еще пару тарелок оладьев. Когда он насытился и стал, по мнению подружек, сговорчивей, они заказали бутылочку водки за знакомство. После пары стаканов гость совершенно расслабился. Он пошел бы на поводу у Ларисы, то есть отправился бы к ней, но мысль о наследуемых деньгах жгла его воспаленное водкой сознание. Иржик достал клочок бумаги и тыкнул в него блуждающим пальцем.

– Куда-то хочет, – расстроилась Лариса. – Не иначе у его там герл. Герл?! – прокричала она в ухо Иржику, подставляя к носу бумажку.

Иностранец отрицательно покачал головой. Он снова указал на бумажку, закатил глаза к небу и скрестил руки на груди.

– Небеса к нам сегодня благосклонны. Девицы нет. У него кто-то помер. Хорошо это был бы Рокфеллер. Расплачивайся, иностранец, поедем в твой тупик.

Они долго плутали на Сониной «девятке», разыскивая дорогу к дому, одиноко стоящему на пустыре. Все подъезды к нему были завалены строительным мусором, какими-то бревнами, досками и черт-те чем. Рядом начиналась большая стройка. Наконец объездная дорога была найдена, и машина остановилась перед подъездом. Лариса помогла Иржику вылезти из «девятки» и потащила его наверх. Они быстро нашли нужную дверь и позвонили.

– Мани, мани, мани, – пропел Иржик открывшей дверь старой даме.

– Пардон, не поняла, – удивилась женщина, вытаскивая из кармана заштопанного халата очки и водружая их на свой нос.

– Чего непонятного, – встряла Лариса, – держите человека!

И она пихнула качающегося парня в объятия дамы. Иржик повис на ней, как пальто на крючке.

– Не понял, – следом за дамой вышел мужчина средних лет с поредевшей шевелюрой. – Маман, извольте объясниться! Это ваш молодой любовник?

– Пардон, – возразила Лариса, – это наш любовник. Почти наш муж. А ваш – родственник.

– Откуда? – поинтересовалась дама, отпихивая Иржика, который по-родственному пытался ее поцеловать.

– Оттуда, – показала Соня в сторону вокзала.

– Понятно, – дама обернулась к сыну, – это чешская ветка семьи Словенов.

Иржик радостно закивал головой, услышав знакомую фамилию, и вновь потребовал «мани».

– Проходите, – неожиданно согласилась дама, пододвигаясь и пропуская троицу в жилище.

Захламленная комната была сумеречной и тихой. Цветастые портьеры выбивались из этой тишины своей кричащей расцветкой. А пахучие лилии в высокой хрустальной вазе забивали и портьеры, и комнату своим навязчивым ароматом. Соня села в низкое старое кресло и огляделась. С ужасом замечая, что она попала в царство хрусталя и беспорядка.

– Какие вазочки, – Лариса не стала садиться, а кинулась рассматривать по привычке витрину видавшего виды покосившегося серванта. – Так кто у нас умер?

Хозяева уселись рядом с Соней на диван, Иржика положили в соседнее кресло. И Нонна Викторовна начала грустное повествование.