Сато снова наполнил свою чарку, приложился к ней и отвернулся, глядя в открытую дверь. Акитада медленно потягивал свое саке. Он не верил всем этим чувствительным признаниям и объяснениям. Сато явно стал не в меру разговорчив. И поведение, и репутация Сато, и его полные чувственные губы, и сальные, похотливые глаза — все это не вязалось с тем бесстрастным видом, который он напускал на себя. Нет, Сато — явный бабник, любитель женского тела, возможно, даже убийца, но отнюдь не гуманист-филантроп.

— А не известны ли вам какие-нибудь факты, которые помогли бы полиции найти убийцу? — спросил Акитада.

Сато покачал головой:

— Насчет фактов сомневаюсь. Мне известно, что Омаки носила под сердцем ребенка. Глупенькая девчушка! Для нее это означало конец только что начавшейся карьеры. Но это, кажется, не очень беспокоило Омаки. Когда я поинтересовался, кто отец ребенка и каковы теперь ее планы, она замкнулась и не ответила. А вообще в последнее время Омаки выглядела более веселой, чем обычно, я бы сказал, возбужденной. — Он замолчал, о чем-то задумавшись. — Я рассказал полицейскому чину одну вещь. Я видел Омаки здесь с одним из студентов. Возможно, этот юный негодяй и есть отец ребенка. Слонялся поблизости, пока она работала. Ведь эти чертовы сопляки книжку в руки не возьмут! Хотя этого типа вряд ли назовешь смелым. Понятия не имею, что она в нем нашла!

Услышав, как резко звякнула струна, Акитада посмотрел на руки Сато — они судорожно сжимали шейку лютни. Перехватив взгляд Акитады, Сато тотчас же разжал руки — сильные, крепкие и проворные руки музыканта, упражняющегося по многу часов в день. Таким рукам ничего не стоило бы затянуть шелковый пояс вокруг женской шеи и намертво сдавить ее.

— Вижу-вижу, что у вас на уме, — сердито заметил Сато. — Так вот: это было не мое отродье, и я не имею никакого отношения к смерти Омаки! Больше вы от меня ничего не узнаете. Я и так сказал достаточно и не намерен продолжать эту тему.

Покраснев, Акитада заверил Сато, что вовсе не подозревал его, и перевел разговор на другую тему — о вчерашнем вечере. Однако его рассказ о стычке Оэ с Фудзиварой, казалось, вызвал у Сато еще большее раздражение. Он сердито проговорил:

— Меня там не было, и мне вообще наплевать, что вытворяет этот ублюдок Оэ! А если он нажрался и опозорился, то так ему и надо! — Взяв лютню, Сато поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Акитада вернулся в свой кабинет, где его ждал бледный и помятый Тора.

— Выглядишь ужасно, — язвительно заметил Акитада, оглядывая его небритый подбородок, всклокоченные волосы и покрасневшие глаза. — И где же ты был? Ты хотя бы спал?

— Ни минутки! — сияя ответил Тора. — Не сном единым жив человек. Вы бы и сами это поняли, если бы попробовали. Вам вообще-то не помешало бы почаще спать с женщиной. Пусть не так спокойно, зато куда лучше, чем одному. Без женщин мужская сила истощается. Может, я и выгляжу сейчас хуже, чем вы, зато с мужской силой у меня теперь все в порядке — спасибо за это самой очаровательной и талантливой женщине на свете! Э-эх? что за тело у этой девчонки!.. И какие штуки она умеет вытворять! Вот есть одна поза, она называет ее «мартышка, раскачивающаяся на ветке»…

— Ну хватит! — оборвал его Акитада, охваченный внезапной яростью. — Следи за своим языком, когда разговариваешь со мной! И избавь меня от этих подробностей! Меня не интересуют твои грязные любовные интрижки! Сэймэй совершенно прав — я избаловал тебя. Твоя фамильярность переходит границы, ты наглеешь на глазах. Ты не только не выказываешь должного почтения хозяевам, но, похоже, даже перестал работать! Почему ты вчера не вернулся домой и не доложил своей госпоже, чем собираешься заняться с утра? — Онемев и растерянно моргая, Тора смотрел на своего хозяина. — Матушка жаловалась мне на тебя, — продолжал бушевать Акитада. — И я не знал, что ей ответить. Советую тебе умерить пыл. Имей в виду, если будешь и дальше злоупотреблять моим терпением, я просто вышвырну тебя на улицу!

Побледнев еще больше, Тора встал.

— Тогда я уйду прямо сейчас, господин, — сдавленным голосом пробормотал он, отводя в сторону глаза.

Акитада, устыдившись своей вспышки гнева, растерянно закусил губу:

— Ну-у… Что уж прямо так сразу? Зайди хотя бы домой! И… вот еще что… Ты умеешь мастерить воздушных змеев?

— Воздушных змеев?! Конечно! И запускать умею! В детстве я целых два года держал первенство в нашей деревне! А зачем это?

— Несколько младших студентов мастерят змеев во дворе общежития. Думаю, они будут запускать их сегодня. Уж больно ветер хороший. Я хочу, чтобы ты пошел туда и постарался разговорить маленького Минамото. Скорее всего он еще сидит на веранде, делая вид, что читает книгу. Постарайся заинтересовать его воздушными змеями.

— Вы шутите? Да какой же мальчишка не интересуется воздушными змеями! — воскликнул Тора, но тут же осекся и почтительно добавил: — Прошу прощения, господин. Я немедленно исполню то, что вы сказали. — Тора выскочил из комнаты, но через мгновение просунул голову в дверь. — Да, совсем забыл! Я же выяснил для вас кое-что. Убитую девушку звали Омаки. Она играла на лютне в одном из заведений веселого квартала.

— Знаю. Только это нам ничего не дает, — сказал Акитада. Тора огорчился. Повесив голову, он удалился, но Акитада крикнул ему вдогонку: — А тебе все-таки большое спасибо. Молодец, что выяснил. Поговорим об этом позже.

Когда Тора ушел, Акитада сел за стол, грустно разглядывая оставшиеся от праздника полуувядшие, полуосыпавшиеся розочки, стоявшие в винной чарке с водой. Должно быть, Тора прав. Мужчина не может проводить жизнь в одиночестве, если, конечно, он не монах и не отшельник, но к созерцательности такого рода у Акитады уж точно не лежала душа. Что там сказал Сато? Спросил, есть ли у него личная жизнь. Акитада закрыл глаза и представил себе Тамако в праздничном наряде. Какая она красивая! Стройная фигура, изящные плечи и такая соблазнительная нежная шейка, особенно когда она поворачивает голову. Воспоминание об этой белой шейке и маленьком розовом ушке, чуть прикрытом черным шелком волос, пришло к нему как эротическое видение, и он, устыдившись, одернул себя. Неужели шашни Торы с какой-то проституткой пробудили у него желание физической близости с молодой женщиной, которую он всегда считал сестрой? Акитада придвинул к себе студенческие сочинения.

Он уже прочел половину, когда пришел Хирата. Старый профессор посетовал, что не может найти Оэ.

— Ты говорил с Исикавой? — спросил он.

— Нет. Мне сказали, он ушел рано утром. Сегодня праздник, и Исикава мог отправиться в гости. — Акитада чувствовал себя неуютно в обществе Хираты и с трудом заставлял себя поддержать беседу. — Как прошла оставшаяся часть конкурса?

— Я досмотрел до конца только само состязание. Говорят, праздник продолжался до ночи, и гонки были на лодках, и экспромты в честь луны. Кстати, Фудзивара выиграл еще один приз — в любовной лирике — и был объявлен лауреатом года. Вот Оэ рассвирепеет, когда узнает! Ведь он ждал этих почестей долгие годы. Наверняка теперь опротестует результаты, сославшись на то, что Фудзивара насильно увел его, не дав выступить в других видах программы.