– Товарищ подполковник, все это очень легко проверить, – Юрий Александрович окончательно взял нити допроса в свои руки. – Где находится этот свинокомплекс? Нижняя Кутузовка? Мясо на рынке по накладным не проходило? Нет? А по каким документам оно в вашем базарном холодильнике оказалось? Что – за бутылку коньяка? Вот просто так, и все? А кто это может подтвердить? А какой телефон у кладовщика?

...Спустя час с небольшим признательные показания Глушкова были проверены, и показания эти признали правдивыми. В свиноводческом хозяйстве, расположенном неподалеку от Нижней Кутузовки, действительно недосчитались одного кабана. Рыночный кладовщик, заведующий холодильниками, подтвердил: да, виноват, за флакон «конины» согласился взять на хранение неучтенную свиную тушу.

Однако этого было недостаточно: Патрикеев решил идти до конца, а потому тщательно проверил – где мясник был в предполагаемое время убийств. Удивительно, но алиби у Глушкова все-таки оказалось: в день убийства официантки ресторана «Красный лев» он был на дне рождения приятеля в Гурзуфе. Это подтвердил даже местный участковый, также бывший за столом, и даже случайная запись застолья на видеокамеру мобильного телефона...

Мясника отпустили, передав дело «о краже свиньи» в местный ОБЭП. Начальник ГОВД заметно помрачнел. Юрий Александрович явно не разделял его пессимизма.

– Отсутствие результата – тоже результат, – подытожил он. – Список подозреваемых уменьшился на одно лицо. Если исходить из формальных примет, то остаются двое: педагог Паскевич и гинеколог Слижевский. Оба блондины, у обоих отсутствуют большие пальцы на правой руке.

– Да «закрыть» их, развести по кабинетам и «отпрессовать», как следует! – в сердцах бросил милицейский начальник; он был очень раздосадован результатом проверки рубщика мяса. – Специалисты у нас имеются.

– Ага. Знаю я ваших специалистов, – скептически проговорил Патрикеев. – Противогаз на морду, медный провод с электричеством на язык, головой в унитаз в лучшем случае. Через полчаса оба и признаются... Нет, мы пойдем другим путем. Я тут внимательно просмотрел отчеты по прослушиванию телефона этого... гинеколога. Очень любопытно. Собирается увольняться из консультации – раз. Собирается уезжать из Ялты и вообще из Крыма – два. Ему, оказывается, еще и угрожают...

– Кто?

– Это и предстоит выяснить. В любом случае, «свиньи», как с Глушковым, тут, мне кажется, не предвидится.

– А если все-таки та малолетка из Ливадии ошиблась? – предположил начальник ГОВД. – Если не те, на кого мы думаем? Может быть, маньяк – тот самый Корнилов, сбежавший из больницы?

– Я ведь только что из Ливадии, потому и задержался, – Юрий Александрович извлек из папки несколько листков, испещренных округлым школьным почерком. – Вот, несовершеннолетняя Екатерина Круглова дает официальные показания, что при опознании ошиблась: волновалась, поддалась давлению отца, не подумала... А на ее опознании, если помните, вся обвинительная база и держалась.

Мельком взглянув на бумаги, милиционер уточнил:

– Так что – отзывать ориентировки на Корнилова? С розыска его снимать, что ли?

– Он, по сути, невиновен, – мягко напомнил Патрикеев.

– Ну, так уж и невиновен... Хранение холодного оружия – раз. Побег из-под стражи – два. Достаточно, чтобы любой суд накрутил ему лет пять... как минимум. Да и вообще: невиновных людей не существует. Есть те, чья вина не доказана.

– Ну, Корнилов рано или поздно вынырнет тут, в Ялте. Ведь в больнице его невеста, без нее домой не уедет. Тогда и будем с ним разбираться. А вообще, как мне кажется, этот парень еще себя проявит...

Нет ничего томительней и тревожней, чем ощущение, будто бы за тобой скрыто наблюдают. Особенно – если соглядатай умело прячется и вычислить его не представляется возможным. О слежке свидетельствует лишь направленный в спину взгляд, который прожигает тебя буквально насквозь. И это способно выбить из колеи даже самых крепких и опытных бойцов...

Именно такое ощущение преследовало Диму Ковалева на набережной, где ему, по замыслу Ильи, и следовало сыграть роль приманки. Митя выехал на набережную в полдень. Встал на свое привычное место, неподалеку от фонтана, притом так, чтобы угол обзора набережной был как можно большим. Положил на колени картонную коробку, отыскал глазами Корнилова, сидевшего на парапете метрах в сорока... Илью теперь было не узнать: всклокоченный театральный парик и роговые очки вкупе с форменной курткой «Крымзеленхоза» сделали его похожим на типичного курортного интеллигента-забулдыгу, «подверженного слабости» и из-за слабости этой переквалифицировавшегося в пролетарии. Даже самый опытный милицейский опер вряд ли бы определил сходство между ним и ориентировкой, висевшей на всех столбах.

Ковалев впервые ощутил на себе чей-то колкий и пристальный взгляд спустя полчаса после того, как уселся рядом с фонтаном. Сколько он ни вертел головой, определить, кто же за ним наблюдает, так и не смог. Впрочем, сперва он особо не волновался: Илья рядом, в случае чего – всегда поможет...

День выдался погожим. После затяжной полосы ненастья над набережной сияло яркое майское солнце. Аппетитные запахи из открытых дверей кафе, людская круговерть, бирюзовое море в кромке прибоя – все это создавало ощущение праздника. Однако Дима явно не замечал этого – ощущение жертвы, преследуемой охотником, не оставляло его.

Ковалев поднял правую руку – это был условный знак для Ильи: мол, проедусь по набережной, а ты следи, кто меня будет преследовать. И впрямь – вычислить соглядатая куда удобней по ходу движения. Если уж он скрытно сидит в каком-нибудь укрытии – то просто обязан выйти оттуда! А уж Ковалев попытается его срисовать.

Неторопливо работая рычагами коляски, Ковалев покатил по набережной в сторону Приморского парка. Остановил «инвалидку» рядом с уличным кафе, прищурился на дымчатый горизонт, смахнул надутую ветром слезинку. Легкий бриз царапал васильковую гладь моря, переливавшуюся радужными бензиновыми пятнами. Белоснежные чайки важно переступали по мокрой гальке. Первые энтузиасты из числа приезжих уже загорали на горячем бетоне пирса. Пахло водорослями, мазутом и цветущими садами.

Дима простоял у кафе минут пятнадцать, силясь определить, следят за ним или нет. Ничего подозрительного он не заметил и потому решил повернуть обратно.

Доехав до аттракционов, Ковалев остановился вновь – руки устали работать рычагами «инвалидки», рубашка промокла от пота. Равнодушно взглянул на крутые «американские горки», где в протяжном металлическом лязге проносились по рельсовым виражам будто размазанные от скорости тележки. Скользнул взглядом по «автодрому», приземистому крытому павильону с разноцветными электрическими автомобильчиками. Оценил качели, ритмично вздымавшиеся в пронзительную синь неба. Оттуда доносился хохот пацанов; очередь следила и тыкала пальцами.

«М-да, с парашюта бы вас ночью в горы или на болото сбросить... Да еще – затяжным, с километра, – беззлобно подумал бывший десантник. – Вот бы тогда посмеялись!..»