– Пока не вычислили. Все-таки униформа, да еще с надписью – великая вещь! – Илья хлопнул себя по куртке с логотипом «Крымзеленхоз».

– Можешь меня подождать? – спросил Дима и взялся за рычаги «инвалидки», разворачивая ее в сторону двери.

– Куда ты?

– Никуда не уходи, сиди тут, я скоро! – донесся негромкий возглас.

Корнилов сперва хотел было догнать друга, но в последний момент передумал. Митя – человек бывалый, просто так, за здорово живешь, никуда не уедет. Да и серьезность ситуации явно не способствует легкомысленности поступков...

Ожидать Ковалева пришлось недолго. Когда городские часы на улице Кирова пробили девять утра, во дворе заброшенного дома послышался характерный скрип велосипедных колес, и меньше чем через минуту Дима, с трудом удерживая огромный целлофановый пакет, тяжело и грузно вкатил коляску в комнатку.

– Держи, – отдышавшись, протянул он поклажу Корнилову.

Илья зашелестел целлофаном. В пакете лежали чистые брюки, зеленая камуфляжная кепка, вполне гармонирующая с ведомственной курткой, одноразовое лезвие для бритья, помазок, мыло, пакетик шампуня, очки в толстой роговой оправе...

– А это что такое? – удивился Илья, доставая из свертка нечто темное и лохматое.

– Театральный парик, – втайне гордясь своей расторопностью, прокомментировал Ковалев. – Ты ведь, как я понял, в розыске? Сам говорил, что в ментовской ориентировке написано: «волосы светлые, прямые, коротко стриженные...»

– Где ты это все взял? – удивлению Корнилова не было предела.

– Одежду и обувь – в «секонд-хэнде», тут, за углом. Конечно, в падлу после кого-то шмотки носить, но все же лучше, чем твои, в которых ты из больницы сбежал. Бритвенные принадлежности тебе теперь тоже не помешают... щетина у тебя, как у беглого каторжника.

Илья провел рукой по небритой щеке, и в знак подтверждения хмыкнул.

– Это уж точно... А я ведь и есть беглый.

– Но ведь еще не каторжник, слава богу.

– А парик откуда?

– Тут, за углом, – драматический театр имени Чехова, – Ковалев махнул рукой в сторону. – На хоздворе – контейнеры, куда они всякую театральную дребедень выбрасывают. Если там как следует покопаться, еще и не то можно найти. В соседней комнате – туалет и рукомойник. Сумеешь под раковиной помыться и голову вымыть или помочь?

* * *

Начальник ялтинского ГОВД открыл кабинет, уселся за двухтумбовый стол и велел доставить гражданина Глушкова.

Полчаса назад мясник ялтинского рынка добровольно явился в горотдел. Мол, совершил тяжкое преступление, осознал, раскаиваюсь, готов дать признательные показания. Внешнее сходство с разыскиваемым маньяком (высокий блондин, коротко стрижен, отсутствующий большой палец левой руки) стало для него фатальным: несмотря на добровольную «явку с повинной», Глушкова немедленно задержали, дали для профилактики по голове, после чего сунули в микроскопическую камеру метр на метр, где он и просидел полтора часа, дожидаясь начальника ялтинского ГОВД и следователя по особо важным делам Патрикеева.

Милицейский начальник внимательно осмотрел мясника, сидевшего напротив, обернулся к Юрию Александровичу.

– Допрашивать будете вы? – вежливо поинтересовался мент.

Прокурорский следователь отрицательно покачал головой.

– У вас лучше получится. Начинайте.

Патрикеев отошел в сторонку, примостился на краю подоконника, взглянул исподлобья на Глушкова. Этот человек выглядел вовсе не так, как на оперативных фотографиях. Одутловатый, начинающий заплывать ранним жирком мужчина походил, скорее, на типичного базарного мента, одетого по случаю выходных в гражданку, чем на дважды судимого человека, подозреваемого к тому же в жутких серийных убийствах. Глядя на мясника, Юрий Александрович все время задавался вопросом: мог ли этот человек совершить такие кошмарные преступления? Ведь внешность зачастую обманчива... Да и перехваченный телефонный разговор с сестрой о какой-то «расчлененке» свидетельствовал о многом.

– Ну, рассказывай, как ты дошел до жизни такой, – нарочито сурово начал хозяин кабинета.

Рассказ Глушкова вышел путаным и сбивчивым. Все-таки полуторачасовое сидение в «стакане» дало о себе знать. Мол – поймал, убил и расчленил. Думал, обойдется. Только вот с недавнего времени заметил вокруг себя какую-то странную возню: незнакомые личности во дворе, притом – явно ментов... то есть милицейской внешности. Письма в почтовом ящике со следами вскрытия. В домоуправлении и на рынке о нем аккуратно справлялись. И вообще... Лучше уж самому явиться в милицию, чтобы потом в наручниках сюда не доставили.

Начальник райотдела с нетерпеливо-задумчивым видом застучал пальцами по столешнице. Короткие ребристые ногти неприятно зашоркали по бумажкам.

– Так, Глушков, давай все по порядку. Кого, когда и при каких обстоятельствах ты поймал, убил и расчленил?

– Вы что – сам не знаете? – мрачно переспросил мясник.

– Мы-то как раз прекрасно знаем, – зловеще перебил милиционер. – Но раз ты пришел к нам с повинной – сам и колись!

Подозреваемый сглотнул набежавшую вдруг слюну. Потер руками виски. Набрал в легкие воздуха, словно ныряльщик перед затяжным прыжком в воду...

– Дело было так, – глухо начал он. – Еду я на своей машине из Симферополя в Ялту. В районе Нижней Кутузовки колесо пробил. Поставил запаску, но все равно чувствую, что до дома на ней не добраться. Вот и решил поискать какой-нибудь шиномонтаж. А там как раз какое-то хозяйство, что-то типа колхоза. Еду, смотрю – небольшой загончик, а там несколько свиней.

– Кого-кого? – не понял милиционер.

– Свиней. Украинской степной породы, – как ни в чем не бывало продолжил Глушков. – И ни одного человека. Вообще пусто. Тут меня черт и попутал. Под сиденьем у меня всегда заточка лежит – на тот случай, если хулиганы приставать будут. Достал, подошел – и убил одним ударом. Положил в багажник, завез к себе в холодильник на рынке, расчленил... ну, и продал, как полученный товар.

Милиционер откинулся на спинку стула и уставился в лицо мясника непонимающим взглядом.

– Ты, мудак, издеваться над нами вздумал? – растерянно прошептал он. – Типа шлангом прикинулся?

– Обождите, – наконец подал голос Патрикеев, поднялся с подоконника, сел рядом с подозреваемым. – А как же «расчлененка»?

– Так это она и есть, – пояснил Глушков, вконец смутившись. – У нас так на рынке рубленые туши называют.

– Значит, свинья? – уточнил следователь.

– Ага.

– И ты ее убил?

– Так точно, гражданин начальник.

– И кто это может доказать? – некстати вставил вопрос начальник ГОВД. – Да я вообще не понимаю, какого хрена мы с ним тут возимся? Тут все ясно: решил под психа закосить. Ничего, сейчас он нам все расскажет...