— Ну да, вот оно, — судья внимательно изучал фотографию, —продолжайте, мистер Мейсон.

— Мне кажется, оно похоже на след от пули, — проговорил,садясь, Мейсон.

— Ваша честь, — быстро заговорил Страун, — нет сомнений втом, что это пятно появилось здесь по небрежности фотографа. Я допускаю также,что, возможно, мы имеем дело с каким-нибудь наростом на самом дереве. Вы видите— нас опять пытаются отвлечь в сторону. Это пятно не может быть пулевымотверстием, потому что…

Страун внезапно умолк.

— Почему? — после секундной паузы спросил Мейсон.

— Потому что, — выпалил прокурор, — потому что обвиняемаястреляла только дважды.

— Совершенно верно. Об одной пуле мы знаем, что она былавыпущена из этого револьвера и попала в столб. Моя подзащитная утверждает, чтодва раза не целясь спустила курок. Если окажется, что вторая пуля застряла встволе дуба, мое предположение о том, что человек, найденный в ущелье, не был…

— Я обращаюсь к суду! — прервал его Страун. — Утверждениеадвоката абсурдно! Это всего лишь ловкий трюк! Я прошу суд принять во вниманиееще одну деталь: револьвер находился длительное время в руках мистера Мейсона.Почему бы нам не предположить, что он сам выстрелил один раз в столб, а второйв дерево и таким образом обеспечил своей клиентке прекрасное алиби.

— Вы забываете, — улыбнулся Мейсон, — что сержант Голкомбзаявил буквально следующее: он увидел дыру в столбе сразу же, как прибыл наместо преступления. Мы все прекрасно знаем, что со времени моего отъезда и довремени прибытия мистера Голкомба на месте происшествия постоянно находилисьпредставители властей и репортеры.

— Но в тот день сержант ничего не сказал своим спутникам оботметине на столбе… — попытался возразить Страун.

— Вы хотите сказать, что ваш свидетель солгал? — резкоспросил Мейсон.

Спор прервал судья Киппен:

— Я считаю, что суду следует выполнить просьбу адвокатаМейсона. Это займет не так много времени. Мы отправимся сейчас же и дадимвозможность господину адвокату указать нам прямо на месте пятно, вызвавшее егоподозрение. Мистер Рэдфилд, суд попросил бы вас поехать с нами и высказать своекомпетентное мнение по поводу этой отметины на стволе дерева.

— С удовольствием, ваша честь, — отозвался Рэдфилд.

Репортеры, видя, как на их глазах не слишком любопытное деловнезапно становится захватывающим событием, бросились к телефонам, не дожидаясьдаже, пока задумчиво рассматривающий фотографии судья Киппен объявит перерыв.

Несколько машин одна за другой осторожно пробирались поизвилистой горной дороге. Внезапно автомобиль сержанта остановился, за нимостановились и все остальные. В одном месте заграждение было, по-видимому,недавно отремонтировано. На эту-то часть ограды и указал с важностью Голкомб,произнеся: — Ваша честь, перед вами место преступления.

— Где тот столб, в который попала пуля? — спросил уфотографа судья Киппен. — Ах да, спасибо, я вижу.

— А вот и дуб, — указал на дерево Мейсон.

Судья скептически оглядел ствол, но вдруг глаза егозагорелись любопытством.

— Здесь на коре действительно какой-то свежий след. Похоже,что пуля… Нет-нет, я не буду делать никаких поспешных заключений.

Сержант Голкомб взволнованно прошептал что-то на ухоСтрауну.

— Ваша честь, — проговорил прокурор, — мы не хотим идтипротив фактов, но никакая пуля не будет для нас достаточным доказательством,пока не станет известно, кто и когда произвел выстрел.

— Если вы так педантичны, мистер Страун, — произнес судьяКиппен, — вы не можете не помнить сегодняшнее заявление сержанта Голкомба, вкотором он утверждал, что лично взял на себя ответственность за поиски пули наместе событий. Он рассказал, как заметил пулевое отверстие в столбе и как послетого решил, что больше искать не стоит; мы считаем, что было произведено двавыстрела, и мистер Голкомб предположил, что поблизости могут находиться толькодве пули. По моему мнению, мистер Страун, такой подход к делу нельзя назватьудовлетворительным. Я думаю, вы согласны со мной: в задачу полиции входиттщательный осмотр места преступления. Полицейский должен быть уверен в том, чтона обследуемой им территории не было заметно ни других пуль, ни следов от них.

— Да, ваша честь, но не мог же я простоять тут целую ночь,дожидаясь, не взбредет ли кому-нибудь в голову приехать сюда и пострелять.

— Разумеется, вы не могли, сержант, — резко ответил судья, —но если бы вечером вы с достаточным вниманием осмотрели ограду, дорогу идерево, сейчас мы знали бы наверняка, стрелял ли кто-нибудь после вашегоотъезда или нет. А теперь давайте принесем лестницу и посмотрим, что жевсе-таки там за отметина.

— Я думаю, проще всего будет зайти за лестницей вон в тотдом, за аркой, — предложил Голкомб, — по-моему, там живет одна художница, она…Да вот и она сама!

От дома к воротам медленно спускалась высокая седовласаяженщина, на ее когда-то миловидном лице резко выделялись острый нос и твердыйволевой подбородок.

— В чем дело? — У нее был резкий вибрирующий голос.

— Добрый день, мадам, — вежливо приподнял шляпу судья, — мыведем расследование в связи с несчастным случаем, произошедшим здесь недавно.

— Ах да, конечно, — улыбнулась она, — меня зовут Мэри Эвнис.Видите ли, я художница и предпочитаю жить здесь в уединении, потому что…

Не дав ей начать монолог, обещавший затянуться надолго,судья торопливо произнес:

— Миссис Эвнис, мы хотим исследовать одно отверстие в коредуба — возможно, это след от пули, но оно расположено довольно высоко, и безстремянки нам до него не добраться. Не одолжите ли вы ее нам на несколькоминут?

— Ну конечно, — быстро отозвалась она, — если вы ищете пулю,я и ее могу вам предложить.

— Что вы сказали? — удивленно воскликнул судья.

— Ничего особенного. Той ночью, когда здесь началась вся этасуматоха, мне показалось, что я услышала, как будто об стенку что-тостукнулось; я подумала, что камешек, наверное, отлетел с дороги. Впрочем, ясразу же об этом забыла. Знаете, иногда кто-нибудь кинет через забор кусочекстекла, иногда птица стукнется о дом. Но сегодня утром я увидела, что окно начердаке разбито, а в балке, можете себе представить, застряла пуля.

— Это произошло той ночью, когда в ущелье упала машина?

— Ну да.

— Постарайтесь припомнить точное время.

— Понимаете… Я не смотрела на часы, но… Было еще довольнорано, хотя на улице уже стемнело…