– Хорошо. Задам вопрос по-другому. У тебя никогда не возникало ощущение, что ты все-таки делал это?

Я даже вздрогнул. Ни фига себе! Я только что подумал именно об этом!

– Да. Было такое. Неоднократно.

Сенсэй кивнул, поставив, как видно, еще одну галочку, и резко сменил тему.

– Сколько тебе лет, Игорь?

– Тридцать два уже.

– Ого! Здесь ты отвечаешь не задумываясь! А ответ-то не совсем верный!

– Как…

– Да вот так! Это твоему телу тридцать два. А тебе?

Упс-с! Тут он меня уел! Что-то внутри противится однозначному ответу на этот вопрос. Действительно ли наша душа возникает при рождении из ничего? Но ведь из ничего не может возникнуть что-то? Тут мы упираемся в философско-мистические дебри. Реинкарнации и всякое такое прочее…

В детстве я, помнится, решил эту проблему просто. На мой вопрос: что будет после смерти, мама, ярая материалистка, сказала: «Ничего. Человек умирает насовсем». Потом, вечером, я долго лежал в постели и все пытался представить себе это «ничего». Смотрел в темноту и думал: «Вот я умер. Вот лежу в гробике. И что? Как там будет? Что я увижу?» Мне представился абсолютный, замогильный мрак и бездействие. «Неужели это все? – думал я. – И вот так год за годом надо лежать? Но если человек умирает совсем, то кто будет смотреть в эту темноту?» От таких мыслей стало жутковато, и я решил: «Пусть! Вот стану старенький, умру, тогда и посмотрю, что бывает после смерти».

Валентин Юрьевич внимательно смотрел на меня. А я поймал себя на том, что глупо улыбаюсь, быстренько стер улыбку и пожал плечами.

– Не знаешь… – произнес Сенсэй. – Ну хорошо. Вот ты говоришь – тридцать два. А почему ты не женат?

Что за вопросы? И ни слова о сегодняшнем.

– Пожалуй, я никогда не считал это целью своей жизни.

– Почему? Это действительно одна из человеческих целей.

Что он хочет этим сказать? Ощущение, что меня прогоняют через какой-то непонятный тест, усилилось.

– Возможно, я никогда не чувствовал в себе достаточно ответственности для этого…

– Ну-ну… – он кивнул, будто я подтвердил своим ответом его мысль. – А может быть такое, что ты приберегаешь свою ответственность для чего-то другого?

Я хлопнул глазами раз, другой. Он опять прав! Смутно, но это ощущение возникало всякий раз, когда какая-нибудь из знакомых женщин начинала питать по отношению ко мне матримониальные намерения. Н-да! Сенсэй знает меня лучше, чем я сам. Впрочем, на то он и Сенсэй.

– Хорошо, вы правы, Валентин Юрьевич, но какое…

– Это имеет отношение к сегодняшнему? – Сенсэй закончил за меня фразу и улыбнулся: – Прямое! Почему у тебя до сих пор коричневый пояс, Игорь? Ведь ты занимаешься у меня больше десяти лет.

Опять двадцать пять! Он просто бомбардирует меня серьезными вопросами! А на этот я вообще предпочел бы не отвечать.

– Не готов, наверное…

Он засмеялся.

– Только не говори мне, что ты тупой, Игорь! Потому что такой ответ бросает на меня тень как на преподавателя. Даже медведя можно научить ездить на велосипеде! А ты не медведь, и, значит, я хреновый Сенсэй. Десять лет вожусь с безнадежным олигофреном!

Я разозлился. Почему издевается надо мной? За что?

– Но ведь это вы, Валентин Юрьевич, решаете, кому аттестоваться на пояса!

– Ого! – Сенсэй поднял руки ладонями ко мне. – Да ты зол! Еще немного – и ты бросишься на меня, а я буду валяться и сучить ножками, как Володя сегодня. Что, задело тебя? Говно кипит? Остынь!

И я остыл. А если бы умел, то покраснел бы. Отодрали за уши! Выпороли, как нашкодившего мальчишку. Какой же я осел!

– Так что такое Черный пояс,[38]Игорь? – Сенсэй выглядел так, будто ничего не произошло.

– Высокая техника плюс…

– Плюс хрень собачья, – закончил он с серьезным видом. – Ведь ты же знаешь! Черный пояс – это Ученик! Ученик с большой буквы! А это ответственность! Та самая, которой ты избегаешь. А техника… Ты сегодня работал с Андреем…

– И он выиграл.

– По очкам. На свой пояс он сдавал три года назад, а сейчас он работает минимум по Второму Дану. И такой, какой он был на аттестации, Андрей проиграл бы тебе сегодняшнему вчистую.

– Но это значит…

– Да, технически ты готов. И уже давно. Но ты не разобрался еще со своими приоритетами. Это вовсе не означает, – Сенсэй усмехнулся, – что для этого ты срочно должен жениться. Однако разобраться обязан! И чем скорей, тем лучше. Судя по сегодняшним событиям, твое время на исходе.

Снова загадка. Что на исходе? Я скоро помру, уйду из Рю? Или еще что-нибудь?

– Но что это было сегодня? Может, это связано с моим прошлым? С ниндзюцу?

– Не знаю. Честно говоря, я ожидал, что ты выкинешь нечто в этом роде, когда давал тебе задание работать с Володей. Но такого – не мог себе и представить…

– Так вы знали, что он использует…

– Пробой поля? Конечно! Я должен знать все, что происходит в «Додзе».

Вот как. Выходит, я зря вообразил себя скальпелем. В этот раз на операционном столе был я сам. И это меня «сажали на задницу». И посадили. Правда, скальпель едва не сломался…

– Что с Володькой?

– Хорошо, что спрашиваешь. Он в порядке, хотя ты чуть не сжег его. Честно говоря, я не думал, что у вас там учили таким вещам. Эта черная штука за твоим плечом…

– Но Кутузов действительно очень сильный мастер… Погодите, какая штука?

– Черная, яйцеобразная, высотой, если у таких вещей есть высота, – около трех метров, – терпеливо описал Сенсэй. – Возможно, ваш Кутузов действительно Мастер. Но это … Не похоже на ниндзюцу. Вообще ни на один из стилей. Я не сталкивался с подобным много лет. И это было очень давно. Не здесь… Ты только одно запомни, Игорь, прежде чем повесишь на себя всех собак и чувство вины иже с ними. Нет ничего дурного ни во Тьме ни в Свете. Нет Черной и Белой Магии. Есть черные и белые Маги. Все зависит только от тебя самого. И то, что есть в тебе, – ни хорошо, ни плохо. Это есть. Это часть тебя. И все зависит от того, как ты это будешь использовать. От твоей меры ответственности… А теперь иди и сделай мне кофе. Принесешь – и в зал. Твой меч сегодня с красной оплеткой…

* * *

– Эй, братишка, постой!

Они возникли из-под арки, когда я уже подходил к своему подъезду. Дорога от «Додзе» до дома – каких-то сорок минут пешком. Время подумать. Вот я и думал, пока меня не окликнули.

Двое. Рослые. Каждый выше меня минимум на голову. Фонарь светил им в спину – белые ночи еще не наступили, и я видел только черные силуэты. Подошли ближе. Тот, что пошире в плечах, сказал: