У третьей из шлюх на лбу виднелась оспинка, будто отпечаток персиковой косточки. За исключением этой рябинки да еще рта, который, на вкус Гарпа, был чересчур маленьким и пухлым, точно ротик раскормленного младенца, все остальное в ней вполне соответствовало стандарту — зрелая женщина лет двадцати с небольшим. Возможно, подумал Гарп, у нее весьма пышная грудь, однако под черной меховой шубкой разглядеть ее грудь как следует не смог.

А вот женщина с муфтой, по мнению Гарпа, была просто красавицей. Нежное продолговатое, немного печальное лицо. И тело, наверное, безупречное, а движения спокойные и неторопливые. Во всяком случае, рот у нее был очень спокойный. Только по затаенной грусти в глазах и по обнаженным рукам Гарп догадался, что ей, по крайней мере, столько же лет, сколько его матери, а может и больше.

— Это подарок, — сказала она Гарпу, указывая на муфту. — Мне подарили ее вместе с шубой. — Мех был очень светлый, серебристый, удивительно мягкий и приятный на ощупь.

— Да уж, вещь настоящая! — заметила молодая шлюха, говорившая по-английски. Она явно восхищалась старшей подругой.

— Да вы почти в любом магазине можете купить что-нибудь подобное, ну, может, не такое дорогое, — посоветовала Гарпу женщина с оспиной на лбу. И она указала в сторону Кернтнер-штрассе. — Сходите, например, к Штефлю.

Она говорила на каком-то забавном наречии, которое Гарп понимал с трудом. Дженни даже головы в ее сторону не повернула, а Гарп благодарно кивнул и снова уставился на обнаженные запястья старшей из проституток, на ее тонкие пальцы, унизанные кольцами.

— У меня руки замерзли, — тихонько заметила она Гарпу, и он взял у Дженни муфту и вернул ей. Но Дженни и не думала уходить.

— Давай поговорим с ней! — не унималась она. — Я хочу расспросить ее о плотском вожделении.

— О чем? — Гарп обомлел. — Мам, да ты что? Господи!

— О том, что мы недавно с тобой обсуждали, — спокойно пояснила Дженни. — Я хочу спросить, что она думает о плотском вожделении.

Проститутки постарше вопросительно посмотрели на ту, что знала английский язык, однако ее английский был не настолько хорош, чтобы сразу понять, о чем говорят эти иностранцы.

— Холодно, мама, — жалобным тоном сказал Гарп. — И поздно уже. Пойдем домой, а?

— Скажи ей, что мы хотели бы пойти в какое-нибудь приличное и теплое место, чтобы просто посидеть и поговорить, — настаивала Дженни. — Она ведь позволит нам заплатить за нее, верно?

— Ну да, наверное, — простонал Гарп. — Но, мам, она ведь абсолютно ничего не знает о плотском вожделении. Они же обычно почти ничего не чувствуют.

— Я хочу узнать о том плотском вожделении, которое испытывают мужчины, — строго сказала ему Дженни. — О твоем, например. Уж о мужском-то вожделении она должна кое-что знать, я полагаю.

— Мама, ради бога! — взмолился Гарп.

— Was macht's? В чем дело? — спросила Гарпа молоденькая проститутка. — Она что, хочет купить муфту?

— Нет, нет, — поспешно ответил Гарп. — Она хочет купить одну из вас!

Старшая из проституток просто остолбенела, а та, что с оспиной на лбу, рассмеялась.

— Вы не поняли, мама хочет всего лишь поговорить с одной из вас! — пояснил Гарп.

— Холодно очень, — сообщила молоденькая шлюха, подозрительно на него глядя.

— Но ведь поговорить можно в любом месте, в тепле, где вы сами захотите, — заторопился он.

— Спроси вон у той, сколько она берет, — сказала Дженни, указывая на женщину с муфтой.

— Wieviel kostet? — пробормотал Гарп.

— Пятьсот шиллингов, — сказала молоденькая шлюха.

Гарпу пришлось объяснять Дженни, что это примерно двадцать долларов. Даже прожив в Австрии больше года, Дженни так и не выучила немецкие числительные и не различала денежные знаки.

— Двадцать долларов за то, чтобы всего лишь поговорить? — спросила Дженни.

— Нет-нет, мама, — сказал Гарп. — За обычные услуги. Дженни задумалась. Не слишком ли много — за обычные услуги? Но этого она не знала.

— Скажи, что мы дадим ей десять, — предложила Дженни, но на лице молодой шлюхи отразилось сомнение, да и на лице старшей тоже, словно разговор мог быть для нее куда труднее, чем «обычная» работа. Сомневалась она не только из-за цены; она не доверяла Гарпу и Дженни. И спросила свою молодую подругу, говорившую по-английски, англичане это или американцы. Американцы, сказала та, и старшая вздохнула с некоторым облегчением.

— Видите ли, англичане часто бывают извращенцами, — сказала она Гарпу по-немецки. — А американцы обычно нормальные люди.

— Вы поймите, мы просто хотим с вами поговорить, — повторил Гарп, с ужасом понимая, что проститутка явно воображает себе некую оргию, в которой будут участвовать и мать с сыном.

— Хорошо. Двести пятьдесят шиллингов, — наконец согласилась она. — И вы угостите меня кофе.

Она провела их в то местечко, куда обычно заходят погреться проститутки, — в крошечный бар с миниатюрными столиками; все время звонил телефон, но лишь несколько мужчин с мрачным видом из-за вешалки рассматривали женщин и уходили прочь. По негласному правилу к женщинам нельзя было подойти, пока они сидят в этом баре; он служил проституткам чем-то вроде запасного аэродрома, потайного убежища.

— Спроси, сколько ей лет, — велела Дженни Гарпу, но, когда он спросил, женщина мягко опустила ресницы и покачала головой. — Ладно, — сказала Дженни. — Тогда спроси ее, почему, как ей кажется, она нравится мужчинам?

У Гарпа от удивления округлились глаза.

— Но тебе-то ведь она нравится, верно? — спросила его Дженни. Гарп честно признался, что нравится. — Ну и чего тебе от нее надо? Чего ты от нее хочешь получить больше всего? Я не имею в виду ее гениталии; я хотела бы знать, есть ли в ней что-нибудь еще, что привлекает тебя? Что-нибудь такое, что можно было бы о ней вообразить, некая аура, может быть?

— Слушай, мам, может, ты лучше просто заплатишь мне двести пятьдесят шиллингов и перестанешь задавать ей дурацкие вопросы? — устало предложил Дженни Гарп.

— Не будь идиотом, — сказала Дженни. — Я хочу знать, не унижает ли ее чувство, что ее просто хотят, и необходимость потом отдаваться; или, может, она думает, что этим она унижает только мужчин?

Гарп с огромным трудом попытался все это перевести. Женщина с муфтой, как ни странно, задумалась над этим вопросом; лицо ее было очень серьезным. Может, она меня просто не поняла? — думал Гарп.

— Я не знаю, — наконец коротко ответила она.

— Хорошо. У меня есть и другие вопросы, — сказала Дженни.

Этот кошмар продолжался примерно час. Затем женщина сказала, что ей пора. Дженни не была ни удовлетворена, ни разочарована этим ночным интервью, хотя ей явно недоставало конкретных результатов; она казалась прямо-таки ненасытно любопытной. А Гарп понял, что никого в жизни не хотел так сильно, как эту женщину с муфтой.