Катенька в ужасе попятилась.

— Попалась, птичка, — тут же прошептали в самое её ухо. — Залетела прямо в гнездышко!

— В курятник! — добавили тут же во второе Катино ухо.

— Отпустите меня, пожалуйста! Зачем вы… За что? — повторяла без остановки девушка, пытаясь сбрасывать чужие руки, оглаживающие её тело, задирающие платье, трогающие её, казалось, одновременно и повсюду!

Ей было и страшно, и стыдно, и больно — чья-то рука настойчиво сжимала грудь, то и дело щипая через ткань платья сосок. Катя уже и сама не понимала, кто и что делает сейчас с нею — не различала их лиц, не понимала фраз, которыми то и дело перекидывались её мучители. Словно сквозь стену до её сознания долетали звуки. И последние слова одного из них она тоже поняла не сразу:

— Раздевай её!

Одежда на ней трещала и рвалась. Катенька дико кричала и билась в мужских руках. Она плакала и не понимала, что плачет! Она просила снова и снова отпустить ее, хотя уже в глубине души понимала, что все её просьбы бессмысленны. А когда хозяин дома ударил её ладонью по лицу, Катин крик оборвался, и она осела на пол, чувствуя, как темнеет в глазах от боли и дикого животного ужаса.

И она была бы, наверное, счастлива, если бы удалось потерять сознание, не видеть и не чувствовать всего того, что делают с нею три пары бездушных рук. Но, к сожалению, быстро пришла в себя и как бы со стороны наблюдала, как её подхватили подмышки и за ноги и бросили на кровать. Потом она видела, как сразу три пары рук стаскивали с неё одежду — смеясь, рвали тонкую ткань новенького белого платья с тончайшими кружевами по подолу. А потом, не слушая её "не на-адо, пожалуйста, не надо", эти бесстыжие руки зашарили по обнаженной груди, по животу, ниже… ниже…

Она подумала, что теперь уж точно ей не спастись, не убежать! Теперь нет выхода, нет жизни, нет спасения для неё! Но словно издалека, словно из другого измерения, из какого-то параллельного мира в самое ухо кто-то негромко шепнул ей: "Милая, борись! Сражайся! Не сдавайся, что бы ни случилось! Ты сильная! У тебя получится!"

Казалось бы, ЧТО в нашей жизни значат слова? Вы скажете, что они не решают проблем, не спасают в беде. А Катеньке, почти сдавшейся, почти решившей для себя, что любое сопротивление сейчас бессмысленно, вдруг, эти слова, сказанные самим её ангелом-хранителем, или, может быть, просто нафантазированные ею, стали смыслом жизни!

Она забилась из последних сил, пытаясь скатиться с кровати, отдалить тот ужас, который приближался, который должен был вот-вот случиться с нею. И ей показалось, что в какой-то момент это ей удалось — вдруг её отпустили! Более того, у нее даже получилось ударить кого-то из насильников ногой — Катенька вдруг услышала крик боли, и грохот чьего-то тела.

Она не сразу увидела, что это была вовсе не её заслуга! И в мужской фигуре, которая метнулась от входной двери и стала молча и остервенело драться с её мучителями, Катенька не сразу узнала его…

Потом, когда отползла к спинке огромной кровати, нащупывая дрожавшими руками кусок своего же собственного платья, и прикрывая им голую грудь, увидела, узнала! Виктор Антонович Радулов, знакомый отца, который так хотел сопровождать её на первый бал… и которому она так явно, так открыто предпочла на этом балу Мишеньку Васнецова, сбив с ног одного противника, сейчас одновременно сражался с двумя другими!

И Катенька поначалу думала, что он не справится — их больше, да и выглядел ее защитник более щуплым, слишком хилым, слишком тонким, по сравнению с ними. И был он сейчас не похож на себя на токого, каким его запомнила Катя — волосы растрепаны, лицо искажено злостью, губа разбита, подбородок в крови. Но при этом, вот такое ужасное, страшное, его лицо казалось Катеньке родным и близким — он же за неё сражается! Её спасает сейчас от боли, от позора, от смерти, может быть!

Когда он начал отступать ко входу, теснимый двумя противниками — тем самым высоким и хозяином дома, Катенька внезапно очнулась. Она подхватилась с кровати, одной рукой все еще придерживая лоскут ткани у своей груди, обвела глазами комнату и увидела стоящий на полу в самом углу комнаты тяжелый бронзовый подсвечник.

Решившись, ухватила его рукой. Но он был тяжел, сил едва-едва хватило только на то, чтобы просто поднять, а уж о том, чтобы замахнуться им, и речи быть не могло! Заставив себя забыть о наготе, Катя схватила подсвечник обеими руками и бросилась к дерущимся мужчинам. И успела как раз вовремя — один из противников точным ударом в живот заставил Радулова согнуться пополам. Именно в этот момент Катя размахнулась изо всех сил и ударила тяжёлым предметом того, кто был к ней ближе. От удара сама плюхнулась на пол. Но и хозяин дома рухнул, как подкошенный, раскидав руки в разные стороны на полу.

Катя тут же подхватилась, собираясь повторить свой успех. Но этого уже не потребовалось — пока последний из насильников с ужасом смотрел на падение своего сообщника, Виктор Антонович распрямился и одним точным и сильным ударом в челюсть сбил его с ног!

… - Катюша, милая, надо уходить и быстро! Отпусти меня, пожалуйста! Если они сейчас придут в себя, нам несдобровать!

Он уговаривал уходить, спасаться, осторожно гладя по растрепанной Катиной голове. Но она, дрожа и заливаясь слезами, не могла заставить себя разжать руки, которыми обхватила Виктора за талию, не могла себя заставить убрать лицо с его груди, где под её щекой быстро и сильно билось его сердце. В кольце его рук ей было сейчас не страшно…

— Там Фёдор Игнатьевич ищет тебя…

Упоминание отцовского имени отрезвило девушку. Она шагнула в сторону, позволяя Радулову обернуть себя в одеяло, сдернутое с кровати.

Второй раз за вечер мужчина нес её на руках по тропинке. Только это был совершенно другой мужчина. Тот, кого еще совсем недавно она считала неприятным. А ощущение счастья, испытанное ею совсем немного времени назад, сейчас сменилось другим чувством. Его трудно было понять, а уж тем более описать словами. Катеньке было противно и мерзко, больно и страшно (что папенька теперь скажет! Что все скажут!). Её била дрожь, да такая, что зуб на зуб не попадал! И только одно удерживало от того, чтобы не завыть, не заорать дурным голосом, криком спасаясь от того ужаса, который пришлось пережить — тихий шепот на ухо:

— Никто никогда тебя больше не посмеет обидеть. Все хорошо будет. Я смогу тебя защитить. Все пройдет. Все закончится. Все забудется, как страшный сон, моя милая!

И, засыпая у него на руках Катенька верила каждому слову…

Громкий крик из Марининой комнаты поднял меня посередине ночи. От усталости и спросонья не сразу поняв, кто именно кричит, я уже бежал, на ходу протирая глаза. Когда включил свет и увидел Катю, то решил, что у нее лихорадка, что, возможно, поднялась температура, и поэтому она так мечется на постели, сбив на пол одеяло. Но её лоб не был негорячим, а руки, которые, словно отбиваясь от невидимого противника, то и дело поднимались над кроватью и тут же падали обратно, вообще были ледяными.