— Сейчас как разойдёшься, войдёшь в раж и ненароком разрушишь всё то, что так долго строил, пока меня собака Эрикссон на цепи держал.

— Если он собака, то почему на цепи держал тебя он, а не ты его? — удивлённо пробормотал Джордж, но тут ему надоело притворяться пьяным, и он заговорил нормально: — Я ничего не разрушу. Порой мне кажется, что этому месту я не нужен. Всё работает как отлаженный механизм, я иногда целыми днями за барной стойкой торчу, потому что ничего не надо решать, устраивать, обтяпывать. Пожалуй, когда станет чуть потеплее, я съезжу куда-нибудь за границу, проветрюсь.

— Кстати, а где сейчас Анна-Лиза живёт, не знаешь? — невинно поинтересовался шемобор.

— А при чём тут сразу Анна-Лиза? Я что, не могу просто так поездить по Европе?

— Можешь, конечно. Но куда приятнее отправиться в путешествие, зная, что где-то на середине пути к тебе присоединится та, которая...

— Которая делает то, что ей угодно когда ей угодно, — закончил Джордж.

«Интересно, дорогой Ингвар позволит мне немного поработать на себя, если договор так сам в руки и просится? — подумал Дмитрий Олегович. — Ещё немного, и достаточно будет просто устроить Джорджу нежную встречу с Анни где-нибудь в Швейцарских Альпах, и дело в шляпе».

«Дорогой Ингвар не позволит, — раздался у него в ушах медоточивый голос Эрикссона. — Ты лишён всех прав, мой недостойный ученик, абсолютно всех. Думай про Мишу и Колю и почаще вспоминай о мунговских Бойцах».

«Допился до голосов в голове, поздравляю, скоро видения начнутся», — посулил себе Дмитрий Олегович.

Сидя под замком, в одиночной камере, находящейся то ли на краю света, то ли вообще в другом измерении, права особо не покачаешь: кто знает, какие адские муки полагаются за неповиновение хозяину? Но тут, в родном городе, в компании старого друга, шемобор потерял всякую осмотрительность.

— Знаешь что, путешественник, — решительно произнёс он, — я тебе сейчас скажу важную вещь. Если во время этого разговора или сразу после со мной случится что-то странное — не обращай внимания. Просто слушай.

— Ещё пару глотков свободы? — предупредительно поинтересовался Джордж и, не дожидаясь ответа, поочерёдно наклонил здоровенную, наполовину опорожненную бутыль над двумя тонкими рюмками.

Торопливо, но чётко и предельно доступно Дмитрий Олегович рассказал своему слегка ошарашенному таким поворотом событий другу о том, что тот теперь — Хозяин Места, и какие обязанности это звание на него накладывает, и какие возможности предоставляет. В доказательство он несколько раз ткнул пальцем в сторону пузатого бородача и девочки с плюшевыми ушками, нашедших под сводами «Феи-кофеи» общий язык, и предложил вспомнить других посетителей, сравнить их с теми, которые частенько затевали драки в «Квартире самурая». Публика там и здесь, конечно, была разная — разного достатка, разных интересов, — но ведь люди, во многом отличаясь друг от друга, во многом имеют сходство. Невозможно, чтобы в кафе не случилось ни одной, даже малюсенькой, размолвки.

— Ну почему же не случилось? — начал припоминать Джордж. — Елена Васильевна с Костылём часто препираются.

— Это неудивительно. Удивительно, как они вообще не убили друг друга! И как я их не убил — тоже удивительно.

— Успокойся. И даже не произноси таких слов.

— Вот, пожалуйста. Слова не мальчика, но Хозяина Места.

— То есть, — Джордж поглядел куда-то вдаль, поверх головы своего собеседника, и покрутил в руке пустую рюмку, — ты мне рассказал всё это для того, чтобы я не строил особых иллюзий на свой счёт? Это местечко стало таким прекрасным не благодаря моим стараниям, а по прихоти твоего странного кредитора Эрикссона, которому, как ты пытаешься меня убедить, подчиняется пространство, время и даже хаос вроде тебя. Совсем как в старые добрые времена, только тогда ты уверял меня, что если бы не папины деньжата...

— Я рассказал тебе всё это для того, чтобы ты перестал строить иллюзии и, как говорят преподаватели по мотивации, начал верить в себя. Всё здесь держится на тебе одном. И если ты попробуешь уехать на поиски нашей несравненной валькирии, плохо будет не только тебе, но и всем им... — Дмитрий Олегович широким жестом обвёл зал. — И вон тому толстяку. И этой официантке. И Елене Васильевне. И Костылю. А уж как будет плохо самому заведению, а может быть, и всему дому — ты и представить себе не можешь.

— Не могу, — согласился Джордж и плотно заткнул бутылку. — На этом хватит. А то ты договоришься сейчас до того, что своя душа есть даже у этой вот настойки и она ужасно страдает оттого, что мы пьём её, не закусывая.

— Она наслаждается. Её предназначение — быть выпитой, мы делаем всё, чтобы она исполнила его в максимально сжатые сроки. Вот если бы мы попытались вылить такую чудесную жидкость на пол — это причинило бы ей неизъяснимые страдания. Вылить её на пол — это всё равно что позволить тебе уехать в другую страну, понимаешь?

— Да никуда я не уеду, — успокоил его Джордж, поднимаясь с места. — Даже помечтать не дадут хозяину. Пойду подменю бармена, а ты помоги напитку исполнить его предназначение.

Дмитрий Олегович ухмыльнулся: кажется, ему удалось сберечь желание Джорджа на чёрный день, вернее сказать, на светлый, сияющий, солнечный день, когда Эрикссон наконец-то разожмёт когти и отпустит бяку-ученика на волю вольную. Кстати, интересно, последуют ли со стороны учителя какие-то санкции за то, что негодный раб Маркин выдал Хозяину Места секретную информацию о его особых отношениях с этим кафе?

— Какие санкции, Дима, что ты? — Там, где совсем недавно сидел Джордж, неожиданно возник сам Эрикссон. — Ты выполнил очередную грязную работу, умничка. Надо же было как-то донести до твоего приятеля хотя бы частичку правды, чтобы он не вздумал рыпаться. Ну сам посуди, кому он больше поверит: тебе, лучшему другу, или мне, едва знакомому садисту, шантажисту и похитителю людей? Хотя не скрою: если бы у меня был такой лучший друг, как ты, я бы предпочёл иметь дело с шантажистами и похитителями.

— Ну вот мы и приехали! — сообщила Вероника. — Сейчас я припаркуюсь, и можно будет выходить. Знаете, я подумала, что оставлять вас в такую погоду на улице будет неправильно: давайте поднимемся, я вам отдам варенье — и будем в расчёте.

«В каком расчёте? — подумал Виталик. — Она мне ничего не должна! Почему уже приехали?»

Он угрелся и задремал на заднем сиденье, и теперь совершенно не понимал, как быть дальше. По плану, составленному двадцатью минутами раньше, он должен был придумать сравнительно честный способ проникнуть в квартиру Вероники и остаться там подольше. Не для того, чтобы соблазнить хозяйку, — о нет, Виталик был реалистом, и понимал, что его шансы будут равны нулю, даже если они вдвоём совершенно случайно окажутся на необитаемом острове. Нужно было попытаться — хотя бы попытаться — понять её интересы, темы, на которые она любит поговорить, чтобы потом донести их до сознания Шурика: у того есть незначительные, но всё же шансы слегка подтопить это ледяное сердце.