Дарвин как раз пристроил свой хьюмидор и принялся продавать кубинские сигары по десять центов за штуку, когда мимо прошла Люси Стрингфеллоу в своем ослепительно прекрасном розовом платьице и наколке в тон. На серебряном подносе девушки лежали нюхательный табак для дам и «кометные пилюли». Вошедшие недавно в моду голубые пастилки содержали в себе коллоидное серебро и помимо защиты от вредных газов сообщали коже принимавшего их изысканный пепельный цвет.

– Привет, Подарок, – поддразнила Люси, послав Дарвину воздушный поцелуй. – Я твоя до конца времен. Или до рассвета – смотря что наступит раньше.

Она была на год старше, на целый дюйм выше и вечно звала его не настоящим американским именем, а как угодно по созвучию – Подарок, Мандарин, Дракончик, Барвинок и даже Дорогуша или Дорогой. Последнее ужасно смущало, но было приятно.

Дарвин встретился с ней взглядом, но тут же поспешно отвел глаза.

– Как думаешь, она сегодня правда появится? Ложная тревога может повредить репутации отеля.

Люси кивнула в сторону горизонта.

– Мистер Розенберг сказал, в гидрографическом управлении получили сигнал с морского судна. Потом телеграф перестал работать – значит, «Скиталица» уже точно близко. Как северное сияние вспыхнуло, так радио тут же и отказало.

Сообщение о неработающем беспроволочном телеграфе испугало Дарвина. Ну то есть не то чтобы испугало, но все же заставило нервничать куда больше, чем он ожидал. Как-никак, все последние недели заголовки в «Звезде Сиэтла» пестрели цитатами Камиля Фламмариона, французского астронома. Тот подсчитал, что Земля будет целых пять часов проходить через хвост кометы, растянувшийся на миллионы миль и содержащий ядовитый газ циан – само название звучало зловеще. «Смертоносная пришелица отравит нашу атмосферу и принесет с собой страшную опасность для всего живого, причиняя слепоту, многообразные болезни, даже смерть», – предупреждал Фламмарион. А еще какой-то английский ученый из Королевской Гринвичской обсерватории предсказал, что мощная приливная сила заставит воды Тихого океана хлынуть в Атлантику.

Дарвин не знал, чему верить, как и все прочие. Отсюда, с верхнего этажа отеля, он видел собравшихся вокруг собора Святого Иакова, где служба должна была продолжаться всю ночь. Похоже, весь Сиэтл – да что там, весь мир – либо замаливал грехи, либо торопился наделать побольше новых.

– У тебя что-то бледный вид, – заметила Люси. – Ты хорошо себя чувствуешь, мой милый-дорогой?

Дарвин вспыхнул.

– Это все табачный дым, – соврал он, притворно закашлявшись и приходя в себя.

Пока раззолоченный цвет сиэтлского общества праздновал прибытие кометы, там внизу, на улицах многие вели себя совсем по-другому. Некоторые с ее приближением укрылись в пещерах или заброшенных шахтах горы Рейнир. Иные несчастные, снедаемые страхом, излишним религиозным пылом или тем и другим сразу, кончали с собой, пустив пулю в лоб или схватившись за оголенный провод. Другие выбирали более медленный путь, предпочитая упиться до смерти, и топили свой ужас в домашнем яблочном джине – стакан за стаканом, бутылка за бутылка, бочонок за бочонком. Тюрьмы переполняли свихнувшиеся из-за кометы. В газетах писали, как шериф где-то в Оклахоме спас девочку, которую отчим едва не принес в жертву под влиянием банды фанатиков, проповедовавших грядущий конец света.

Дарвин знал все это, но постарался вымученно улыбнуться.

– Мы потом посидим с тобой за чашкой чая, – пообещала Люси. – Когда вечеринка закончится. Устроим свой собственный праздник – надо же развлекаться, пока еще можем, верно?

Тоже улыбнувшись, она двинулась прочь. Дарвин смотрел ей вслед. Разве что в мечтах… Они жили под одной крышей вот уже три года, но ни разу не оставались наедине, ни на минуту, да и вообще почти всегда виделись только во время работы или за общим столом. Дарвин с другими цветными мужского пола – работниками кухни, сторожами, истопниками – обитал в восточном крыле полуподвала, куда даже лифт не ходил. Люси жила с прочей женской прислугой прямо под рестораном. Отдельное помещение на первом этаже было только у управляющего, мистера Эллиота, который крайне неодобрительно относился к любым контактам между персоналом разного пола, лишь совместный прием пищи нехотя терпел. Некоторые, особенно в последнее время, по наивности пытались встречаться в свои редкие выходные, однако такие парочки неизменно и скоро раскрывались. Конец света там или нет, но работу они теряли в момент.

Уж не заразилась ли и Люси этой кометной лихорадкой, уж не решилась ли она рискнуть? Мысль беспокоила Дарвина, но, услышав возгласы и общий гам с галереи, он вдруг подумал – а может, он и сам готов на это пойти?

– За конец света! – вознесся женский голос над ревом фортепиано и хлопками сразу дюжины пробок от шампанского.

Дарвин захлопнул крышку хьюмидора – вся публика устремилась наружу или прижалась к окнам, чтобы лучше видеть. Апокалипсис превратился в шутку, в повод для веселья, в материал для первых полос газет.

– Вот она! Огромная, просто невероятно! – выкрикнул кто-то.

– Боже п-правый, – с запинкой откликнулся другой севшим голосом, – какого черта она так близко?!

На глазах замершего от ужаса Дарвина вспыхнувший ослепительно-белый свет выхватил из темноты силуэты мужчин в костюмах с длинными фалдами и женщин в меховых накидках и шалях. Смех и жизнерадостные возгласы перешли в панические крики, раздался звук бьющегося стекла. Дарвин услышал громоподобный гул и невольно пригнулся. Стекла задребезжали в рамах. Запах гари, зловонного серного дыма наполнил все вокруг, огонь и молнии заполыхали в ночном небе. Публика толпой бросилась внутрь, словно застигнутые ливнем муравьи. Люди лезли друг через друга, в лифт набилось столько народу, что бронзовая решетка не закрывалась, и он превратился в раскачивающуюся, дергающуюся вверх-вниз клетку, набитую мычащими тушами в роскошных нарядах.

Закусив губу, Дарвин принялся пробираться сквозь обезумевшую толпу. Мимо пьяных у бара, опрокидывавших стакан за стаканом, мимо пианиста, который, уронив голову и закрыв глаза, играл «Похоронный марш» Шопена.

Найдя, наконец, Люси скорчившейся под сервировочным столиком, Дарвин помог ей выбраться.

– Бежим!

Схватив ее руку, он потащил девушку за собой, но не туда, куда в ужасе рвались остальные, а в противоположном направлении. Миновав выход на галерею, где клубился дым и сверкали всполохи, молодые люди оказались на лестнице для прислуги. Обхватив за талию, Дарвин повел Люси по спиральному спуску, семь этажей вниз. На уровне первого послышались крики из вестибюля и звук бьющейся посуды.

– Туда лучше не соваться, – крикнул сквозь шум Дарвин, не зная, слышит ли его Люси. Они двинулись дальше, спустившись еще на два пролета, потом по длинному коридору, мимо погреба и оказались в котельной.

– Зачем мы здесь? – спросила Люси, хватая воздух ртом.

– Если комета так близко, безопаснее всего под землей. – Дарвин обвел взглядом тускло освещенное, похожее на пещеру помещение. Все пространство между опорными колоннами до потолочных балок в вышине заполняли трубы с лязгающими клапанами и механизмы. Огромный котел посередине, размером с паровозный, пылал жаром посередине комнаты. – Конструкция надежная, как у дирижабля «Кентукки».