Через пять дней, в среду, миссис Литон с четырьмя дочерьми переступила порог дома виконта Эннерсли на Гросвенор-сквер, в центре Лондона, и предстала перед Августой Джейн Брэндиш – прекрасно одетой высокой женщиной неопределенного возраста, с гладкой молодой кожей, странно контрастировавшей с седыми волосами, и голубыми, как у сестры, леди Рамсден, глазами, но не колючими, а лучившимися добротой. Голос у хозяйки был приятный, и держалась она, к удовольствию Генриетты, без снобизма, с располагающей простотой. Виконтесса Брэндиш встретила всех их с таким искренним дружелюбием, что они сразу почувствовали себя как дома.

– Я уже давно хотела пригласить кого-нибудь на сезон, – воскликнула она, обводя приветливым взглядом приехавших дам. – Вы – самая очаровательная семья из всех, какие я знаю! Чарльз поступил правильно, направив вас ко мне. А это, должно быть, Энджел? – спросила она, задержав взгляд на Красавице. – Милочка, перед вашей красотой не устоит никто! Впрочем, вы все прелестны, юные леди! Уверена, через неделю-другую у вас появится столько поклонников, что на Гросвенор-сквер яблоку негде будет упасть! – любезно кивнула она трем старшим дочерям миссис Литон.

– Терпеть не могу поклонников! – вскричала Бетси.

– Это естественно в твоем возрасте, – согласилась Августа. – Когда мне было двенадцать, я тоже не хотела иметь поклонников. Правду сказать, время шло, а мое отношение к ним почему-то так и не изменилось.

– Мое тоже не изменится! – пылко воскликнула девочка. – Я, когда вырасту, поеду в Ливан и Грецию на раскопки древних руин!

– Очень благородная мечта, дитя мое! Пусть она исполнится, как и другие твои желания! – ласково ответила виконтесса и обратилась к матери семейства: – Надеюсь, вы меня простите, миссис Литон…

– О, прошу вас, просто Лавиния! Так называет меня Чарльз, вдобавок вы открыли перед нами двери своего дома – нам нет смысла чиниться!

– Прелестное имя! Видите ли, я сказала друзьям, что вы моя старая знакомая, которую стечение обстоятельств вновь привело ко мне в Лондон через пятнадцать лет разлуки. Надеюсь, вы не сочтете это слишком смелым с моей стороны.

– Нисколько! Наверное, наш внезапный приезд показался вашим друзьям весьма странным! – воскликнула миссис Литон, озабоченно нахмурившись.

Августа взяла ее под руку и повела к лестнице.

– Конечно, и лучше будет, если они сразу удовлетворят свое любопытство, иначе в ближайшие несколько недель, когда вы с дочерьми будете выходить в свет, не оберешься пересудов. Давайте-ка устроимся поудобней в гостиной, и пусть каждая из нас поподробней расскажет о своей жизни, тогда никто не догадается, что сегодня мы увидели друг друга впервые!

Миссис Литон просияла – этими словами Августа завоевала ее сердечную дружбу.

Гостьи разместились наверху, в комнатах второго этажа, и уже со следующего дня зажили по принятому в высшем свете распорядку, который требовал, чтобы леди вставали никак не раньше одиннадцати утра. Едва поднявшись с постели, мать семейства заявила, что им надо «немножко пройтись по Бонд-стрит», знаменитой своими фешенебельными магазинами, особенно ювелирными. После пирожных с абрикосами, которые она обожала, миссис Литон больше всего на свете любила «немножко пройтись» по магазинам. Генриетта попыталась урезонить мать, но куда там, та не желала ничего слушать! При множестве неоспоримых достоинств Лавиния Литон была ужасной мотовкой. Глядя в ее загоревшиеся глаза, старшая дочь с тревогой думала, что так тяжело вытянутые у Хантспила три тысячи фунтов, в сущности, пустячная сумма для такой любительницы пускать деньги на ветер. Твердя, что Энджел, ввиду их планов удачно выдать ее замуж, нужно одеть по последней моде, да и остальным дочкам, включая Бетси, не мешало бы принарядиться, миссис Литон со всем своим выводком направилась в самый дорогой лондонский магазин и принялась покупать наряды с такой небывалой расточительностью, что поразила даже не блиставшую сообразительностью Красавицу.

– Мамочка, что ты делаешь! – воскликнула девушка. – Эти платья не стоят денег, которые за них просят! Лучше узнай у той леди, – Энджел кивнула на мадам Луизу, хозяйку магазина, хмуро прислушивавшуюся к их разговору, – нельзя ли получить карточки образцов, я по ним нашью себе сколько угодно платьев гораздо лучше этих! Ты же знаешь, даже Шарлотта с ее безупречным вкусом признает за мной талант к шитью! Мадам Луиза, сомнительного происхождения француженка, оскорбленно вздернула брови и подобралась, как рассерженная кошка, готовая к прыжку. Вспыхнув, миссис Литон поспешно одернула дочь и громко, беззаботным тоном попросила хозяйку как можно скорее отправить отобранные платья на Гросвенор-сквер, в дом лорда Эннерсли. Остальные покупатели посмотрели на нее с уважением.

– Он ваш постоянный клиент, у вас наверняка записан его адрес, – продолжала она, делая вид, что не замечает произведенного впечатления. – Не далее как сегодня утром в самых лестных выражениях мне рекомендовала ваш магазин мисс Августа Брэндиш, у которой на правах старого друга я остановилась вместе с дочерьми, – миссис Литон показала на них рукой. – Мы собираемся погостить у виконтессы до конца сезона!

В мгновение ока недовольство мадам Луизы улетучилось, и она рассыпалась в любезностях. Перемена была столь разительной, что даже сдержанная Шарлотта едва удержалась от смеха. Глядя, как хозяйка кланяется и расшаркивается, выражая свое почтение матери, Генриетта подивилась влиянию мисс Брэндиш.

Из магазина дамы вернулись с двумя наемными экипажами, доверху нагруженными свертками и коробками, и, снимая в вестибюле шляпки и перчатки, принялись оживленно обмениваться впечатлениями о первом лондонском приключении. Молчала лишь Генриетта. Она с тревогой наблюдала за вереницей лакеев, вносивших в дом все новые и новые покупки, и по мере того, как груда свертков и коробок на полу вестибюля росла, на душе у нее становилось все тревожней. «Что делать, – лихорадочно думала она, – как остановить это безумие?»

Поднявшись в спальню к матери, она вновь завела разговор о необходимости экономить.

– Чепуха! – изрекла миссис Литон, разглядывая себя в зеркало. – Ты напрасно беспокоишься, Генри! Только представь себе: всего несколько дней назад мы не знали, чем жить, а теперь ведем светскую жизнь в Лондоне! Не сомневаюсь, что Энджел, Шарлотта и ты с легкостью найдете здесь себе мужей.

Генриетта попыталась убедить миссис Литон, что нельзя так слепо полагаться на судьбу, но ее слова оказались гласом вопиющего в пустыне.

– Ты слишком переживаешь из-за пустяков, милочка, – отмахнулась от нее мать и, накинув на плечи великолепную кашемировую шаль персикового цвета так, чтобы та по последней моде свободно ниспадала на руки, принялась рассматривать себя в зеркале. – Знаешь, по утверждению мадам Луизы, в которой, кстати, французского не больше, чем в нашем Винсенте, эта шаль такая тонкая, что ее можно продеть сквозь мое изумрудное кольцо! Неужели это правда? Ну-ка, попробуем… – Сняв с руки изумрудное кольцо, миссис Литон продела в него шаль и радостно захлопала в ладоши. – Генри, у меня получилось! Если бы ты знала, как я счастлива снова оказаться в Лондоне! Твой отец был такой нелюдимый… Впрочем, к чему вспоминать прошлые огорчения? Сейчас я безмерно счастлива!